Переплет 13

Уолш Хлоя

— Этот мальчик не должен приближаться к тебе, — выплюнула она.

— Почему нет?

— Потому что он причинил тебе боль, Шэннон!

— Это был несчастный случай.

— Я звоню мистеру Туоми.

Мама повернулась, чтобы вернуться на кухню за телефоном, и я поймала себя на том, что бегу за ней.

— Не надо, мама, не надо!

— Отдай мне мой телефон, Шэннон, — приказала моя мама, когда я вырвала его у нее из рук. — Сию секунду.

— Ты даже не знаешь почему! — Я плакала, прижимая ее мобильный к груди.

— Мне все равно, —

рявкнула мама и вырвала телефон у меня из рук. — Он знает правила. Они были объяснены ему очень четко. Он не должен с тобой разговаривать. Он был предупрежден, Шэннон. Открытым текстом. Его следовало отстранить за то, что он сделал с тобой. К тому времени, как я закончу с ним, он будет отстранен.

— Проблема здесь не в Джонни, — выдавила я. Мое сердце бешено колотилось в груди, мысль о том, что Джонни снова попадет в беду, вызывала у меня головокружение. — Он извинился за то, что произошло. Он заменил мою форму. Он заступился за меня в школе, когда один мальчик доставлял мне неприятности. Он был только добр ко мне, мама.

Моя мать не была крупной женщиной, но рост в пять футов и восемь дюймов и четвертый с половиной месяц беременности делали меня очень маленькой по сравнению с ней в этот момент.

Когда ее пальцы застучали по клавиатуре телефона, я достигла предела.

— Я пропустила свой автобус! — Я закричал, запаниковала, когда она начала набирать номер. — Я боялась опоздать. Я боялась поздно возвращаться домой к нему. Я решила попробовать, потому что была в отчаянии! Потому что я знала, что он сделает, если я буду ждать следующего автобуса.

— Шэннон, — прошептала мама, остановившись на середине набора. — Тебе не нужно бояться возвращаться домой.

— Разве нет? — Я убрала волосы с лица и указала на шрам на виске.

Тот, который мой отец нанес мне, когда чуть не покалечил меня бутылкой виски, когда мне было одиннадцать.

Там, где находился этот, было еще много других, но она уже знала о них.

— Ты так озабочена борьбой с хулиганами в школе, мама, — рыдала я, слезы текли по моим щекам. — Когда самый большой хулиган из них всех живет под этой крышей.

Моя мать вздрогнула, как будто я физически ударила ее. Но это сделала не я. То, что она чувствовала прямо сейчас, было холодной, жесткой дозой реальности, бьющей ее по лицу.

— Ты должна оставить Джонни в покое! — Я закричала во всю силу своих легких, пронзительным и яростным голосом. — Он не сделал ничего плохого! Абсолютно ничего.

Мне было уже все равно.

Если я разбудила своего отца, значит, я разбудила его. Если бы он вышиб из меня все дерьмо, я бы исцелилась. Я не могла сдерживаться, и все мое беспокойство было направлено на мальчика, который не сделал ничего, чтобы заслужить быть втянутым в мое безумие.

— Я серьезно, мам, — предупредила я дрожащим голосом. — Позвонишь в школу, чтобы устроить проблемы Джонни, тогда я расскажу им все, что ты не хочешь, чтобы они знали!

Мама схватилась за грудь и покачала головой.

— Шэннон.

— Все, —

выпалила я.

На этот раз, когда я развернулась, я больше не поворачивалась.

— Шэннон, подожди, — последние слова, которые я услышала, прежде чем закрыть дверь перед своими проблемами.

Подняв голову к штормовому небу, я закрыла глаза, и меня поглотило ощущение дождевых капель, падающих на мою кожу. Я стояла прямо там, посреди проливного мартовского ливня, и молилась о божественном вмешательстве или, по крайней мере, о небольшой отсрочке от ада, в котором находилась семья, в которой я родилась.

Я никогда не хотела возвращаться в этот дом. Осознание того, что у меня нет выбора и мне придется вернуться, является особой формой ада.

Впервые в жизни я хотела найти безопасное место, в которое можно убежать, а не сбегать оттуда.

Я чувствовала, что медленно умираю в этом доме.

В моем доме.

Где я должна спать.

Где я должна чувствовать себя в безопасности.

Дверь позади меня открылась, и каждый мускул в моем теле напрягся от ужасного ожидания.

Он встал, и мне пришел конец.

— Шэннон. — Голос моей матери заполнил мои уши, сумев немного рассеять страх, угрожающий задушить меня. — Ты забыла взять свое пальто.

Напряженная, как кочерга, я обернулась и увидела маму, стоящую в дверях с моим пальто в руках.

— Тебе нужно твое пальто, — объяснила она хриплым тоном, указывая рукой на небо. — Они прогнозируют еще один шторм.

— Тебе это никогда не надоедает, мама? — Спросила я срывающимся голосом.

Сморгнув слезы, я выдавила:

— Тебе когда-нибудь до смерти надоест притворяться?

Выражение ее лица дрогнуло.

— Шэннон…

Она сделала шаг ко мне, и я сделала еще три шага назад.

Я не могла продолжать это делать.

Я не могла продолжать так жить.

Я открыла сердце своей матери. А она беспокоилась о пальто.

— К черту мое пальто, — выдавила я, бросаясь бежать к автобусной остановке, отчаянно пытаясь установить столь необходимую дистанцию между мной и моей семьей. — К черту мою жизнь!

Глава 21.Закрытие

Шэннон

Когда я пришла в школу, мой гнев нисколько не уменьшился. Я была так взбешена, что практически смогла ощутить это на вкус, и, как ни странно, мне понравились такие эмоции. Лучше, чем отчаяние и страх, которые не покидали меня.

Гнев сделал меня храброй, и это дало мне голландскую смелость, в которой я нуждалась, чтобы сделать то, что должна. Независимо от того, сколько раз мой мозг говорил мне, что это плохая идея, я знала, что должна это сделать.

Я должна уладить кое-какие дела с Джонни Кавана, а затем уйду с нетронутым сердцем и чистой совестью, потому что я не могу, по доброй воле, игнорировать то, что сказала моя мать.