Переплет 13
Шрифт:
Он не казался мне супер звездным регбистом.
Ладно, конечно, физически он выглядел так, что каждый сантиметр соответствовал описанию, но он не был… он не был…
Я покачала головой, мысли путались в голове.
Теперь, когда я точно знала, насколько он был предан регби, я могла понять его иррациональную реакцию сегодня вечером.
Он не хотел, чтобы кто-то знал о его травмах, потому что был напуган.
Он не признавался в этом, но теперь, когда я знала, что для него было поставлено на карту, это было вполне
Если бы моя будущая карьера, в которую я вложила столько времени и энергии, зависла в воздухе из-за травмы, я бы сделала все возможное, чтобы вернуться на правильный путь.
Но врать о своем выздоровлении?
Это казалось мне рискованным шагом.
Опасным шагом.
Он сам говорил, что не выздоравливает должным образом.
Так зачем так рисковать своим телом?
— Что произойдет с парнем, если он разорвет свою приводящую мышцу?
Вопрос вылетел из моих уст, прежде чем я успела его обдумать.
— В паху?
— Да. — Я кивнула. — Что происходит?
— Зависит от силы разрыва, — без колебаний ответил Джоуи. — Но некоторое время ему будет чертовски больно. Если все очень плохо, ему, наверное, понадобится физиотерапия и реабилитация.
— А что, если бы все было действительно плохо? — я погрызла ноготь и спросила: — А если все настолько плохо, что ему придется делать операцию?
— Шэннон, прекрати! — Джоуи заметно вздрогнул и схватился за свой член. — Я не хочу об этом думать.
— Это было бы очень плохо? — я продолжала настаивать. — Для парня, то есть? Было бы больно?
— Скажем так, — вырвалось у Джоуи, когда он все вздрагивал. — Я лучше сломаю обе ноги, чем получу такую травму.
— Будет больно ходить и все такое? — спросила я. — А как насчет занятий спортом?
— Шэннон, мне будет больно отлить, — возразил Джоуи. — Не говоря уже о том, чтобы бегать по полю.
О, Боже.
Неудивительно, что Джонни было больно.
— А что такое? — спросил он тогда.
— О, мне просто интересно, потому что Лиззи сказала, что ее парень, Пирс, перенес операцию по восстановлению приводящей мышцы еще в декабре. — Пожав плечами, я продолжала врать сквозь зубы. Я не знала фамилии парня Лиззи, не говоря уже о состоянии его приводящих мышц. — Лиззи сказала, что он снова играет в футбол, но ему все еще очень больно. Она спросила меня, знаю ли я что-то об этом, ведь ты играешь в регби. Я сказала, что спрошу у тебя.
— Ну, ты можешь передать от меня ей, что этот бедняга заслуживает неограниченное количество морфия, — пробормотал Джоуи. — И кровать. И бесконечный запас пакетов со льдом для яиц.
— Для яиц? — я глубоко вздохнула, а глаза расширились. — Зачем ему пакеты со льдом для них?
— Потому что, когда хирурги разрезают тебя для такой процедуры, они делают надрез прямо под твоими яйцами… тьфу! Я не могу. — Покачав головой, Джоуи огрызнулся: — Я не могу даже
— Но что, если…
— Нет!
— Но я просто…
— Спокойной ночи, Шэннон! — перевернувшись на бок, спиной ко мне, Джоуи буркнул: — Спасибо за мои будущие кошмары.
Перевернувшись на спину, я обхватила руками макушку головы и медленно, равномерно выдохнула, надеясь успокоить свои дрожащие мысли и очистить сознание. Когда через несколько часов звук глубокого храпа Джоуи заполнил мои уши, я все еще не спала.
Я была уставшей.
Я гналась за сном, призывая его прийти, но, как бы ни старалась, не смогла заставить свой мозг отключиться.
Глядя в потолок, я мысленно листала свой личный каталог душевной боли.
Это была больная форма самоповреждения, потому что думать об этом не приносило мне абсолютно никакой пользы, но, тем не менее, я переживала каждый спор, жестокие комментарии и болезненные воспоминания. Начиная от насмешек в школьном дворе в возрасте четырех лет и заканчивая комментариями, сделанными моим отцом сегодня вечером.
Это была высшая форма мазохизма и ритуал, который я всегда выполняла после плохого дня.
Закрытие глаз также не помогало.
Каждый раз, когда я позволяла своим глазам закрыться, перед моими веками танцевали воображаемые образы Джонни Кавана.
Я не была уверена, что мне больше нравилось, когда он был просто незнакомцем, который выбил меня из колеи и улыбался в коридоре, или мрачным, чрезмерно реактивным засранцем, который бросал меня то в жар, то в холод сегодня вечером.
Я точно знала, что сожалею о том, что узнала о нем.
Открытие того, что Джонни был восходящей звездой регби с будущей яркой спортивной карьерой, подавляло меня по нескольким причинам, но одна конкретная причина застряла в моей голове.
У меня был собственный брат-суперзвезда, хорошенький мальчик, который не делал ничего плохого в глазах других, которого хвалили за его игру на поле и награждали полной свободой действий.
Джоуи, каким бы хорошим он ни был для меня, был еще и настоящим развратником, который оставил за собой шлейф разбитых сердец от Баллилаггина до Корк-Сити.
Он встречается только со своей девушкой Ифой около восьми месяцев, и казалось, что полностью предан ей. Но присяжные все еще не могли решить, полностью ли он исправился от своих старых привычек или нет.
Опыт подсказывал мне, что парни — это собаки.
И отцы.
Отцы — подонки, и мужчинам нельзя доверять.
Не всем мужчинам, с сожалением признала я, но большинство были такими.
Особенно спортсмены.
Будучи сестрой одного из них, я имела представление о сознании этих подростков-спортсменов и знала, что безопаснее всего иметь с ними родственные отношения, платонические дружеские отношения или просто избегать их, как чумы.