Переплетение жизненных дорог
Шрифт:
– Всё правильно, Георгий Разданович, полностью согласен с вами. Как говорится, «будем посмотреть».
Георгий не сказал Мишане одну очень важную деталь, да и сам он узнал её не так давно, и была это тайна за семью печатями. Слон, или Юра Петренко, был его сын. Нашла его несколько лет назад пожилая женщина, он с трудом узнал в ней ту волоокую красавицу, с которой кувыркался безумными майскими ночами, познавая таинство первых любовных утех. У сына была фамилия её первого мужа, но Георгий не сомневался в своём отцовстве. Внешне тот был в мать, но во всём остальном он узнавал себя. Поэтому и всё сделал, чтобы тому третий срок скостили, а потом – сколько слёз и уговоров матери стоило, чтобы он пошёл к нему работать. Два года проработал, всё было нормально, и тут на тебе – такой облом. Потому и держал это всё втайне от партнёров, потому и обратился к Мишане – человеку постороннему, – чтобы всё это наружу не выплыло и Юрку не погубило. А то или убили бы его, или забили бы до полусмерти. А так он собирался опять его взять, но показать надо было обязательно, что может случиться, если
Мишаня по дороге домой крепко думал о неожиданно свалившейся на него возможности сорвать крупный куш. Такая сумма почти сразу решала все его текущие проблемы: можно будет заняться разменом квартиры на изолированную, можно начинать машину присматривать, и о семье тоже время подумать, уже пора… Но эта, так хорошо оплачиваемая операция, попадала уже совсем под другую статью, да и Слон был реально опасным рецидивистом, умеющим, если надо, поберечься, дать отпор или потом найти обидчиков. Мишаня понимал, что если что пойдёт не так, прощения уже не выпросишь и бабками не отобьёшься.
Из трёх его бойцов двое были сейчас вне игры – один лежал с аппендицитом, а второй был далеко, по своим каким-то делам. Остался только Чиж – Владик Чижевский – физически очень сильный парень, хороший борец, спокойный, уравновешенный, не задающий лишних вопросов. У Чижа был только один недостаток: он каждый раз начинал торговаться, и почти всегда Мишаня уступал, потому что сам это дело очень не любил. Поэтому и соглашался скрипя зубами, ценя его силу и безотказность. «Придётся Вовку привлекать», – подумал Мишаня, понимая, что им вдвоём с Чижом не справиться, обязательно нужен третий… Он позвонил Георгию, дал согласие, и они договорились встретиться…
– У его матери квартира двухкомнатная на Садовой, на первом этаже. Он у ней бывает нечасто, но когда бывает, то всегда бабки приносит и там держит. Так и в этот раз, после расчёта он, скорее всего, к матери пойдёт. Адрес я тебе написал. Тот, кто со Слоном рассчитываться будет, обещал мне, что поляну накроет, чтобы, как положено, сделку обмыть, и постарается подпоить его по возможности. Я чётко знаю, что Слон, когда за сырьём ездит, в это время не пьёт ничего, а как всё сделает – тогда и отрывается. Так что тебе легче будет его взять с затуманенными алкоголем мозгами. Но много он пить не будет – знает, что сначала деньги припрятать надо. Я тут примерно продумал, как тебе действовать, сейчас всё обрисую, а ты уж сам смотри – подходит это или нет. Матери дома не будет, когда он придёт, и если ты его в подъезде вырубишь, можешь ключи взять и в хату затащить, а там тоже пошукаешь – может, найдёшь чего стоящего. Она недаром буфетчицей всю жизнь проработала, да и два её мужа не штаны в конторах протирали и не у станков горбатились, так что, кроме сыновних, там ещё других бабок должно быть достаточно. Рыжьё у ней очень знатное имеется, несколько вещиц – прям-таки музейного вида. Мне надо, чтобы ты в хате пошустрил, потому что необходимо от людей, которые со Слоном рассчитываться будут, подозрения напрочь отвести. Он потом, после всего, когда очухается, начнёт искать, кто наводку дал, и сразу про них подумает и, по идее, должен сообразить, что они уж точно не знают, где его мать живёт, кто она раньше была и куда он бабки понесёт. Если всё так исполнено будет, то он на своих блатных дружков подумает и в эту сторону копать будет. А ты с ними – никак, и к ним – никаким боком, спокойно себе спишь и продолжаешь сладко есть, чист и невинен, как младенец.
– Красиво вы всё так рассказали, что хоть щас вставай и иди его глушить, а заодно и хату брать. Очень складно всё выходит… А где гарантия, что мамаши дома не будет, что соседи в подъезде кипишь не подымут или кто с улицы ломанётся, когда мы его внутрь затаскивать будем?
– Гарантий никаких нет и не будет, и это уже твоя, Михаил, задача, чтобы всё обставить как надо и все дырки заткнуть, откуда капнуть может. Мать я на себя беру, я её из дома вытащу, хоть и рискую сильно. Всё остальное – твоё, адрес у тебя есть, и почти неделя на подготовку. Точную дату и примерное время я за пару дней сообщу. Если время терять не будешь, то всё успеешь. Вопросы есть?
– Вопросов нет, сейчас прямо и поеду место смотреть…
Глава шестая
Это был старый трёхэтажный дом: по две квартиры на этаже, высокие потолки, широкая каменная лестница. Места в подъезде было достаточно, чтобы развернуться, но не настолько, чтобы разгуляться. Мишаня рассчитал примерное время, когда Слон должен был появиться, и начал подготовку. У него дома имелись парики, накладные усы, бороды – всё для изменения внешности. Пользовался он этим нечасто, но тут как раз был такой случай. Изменив внешность, он прошёлся по этажам, звоня в двери. Когда спрашивали: «Кто там?» – говорил: «Дверь можете не открывать, я из санэпидемстанции, сейчас будет производиться дезинфекция вашего подъезда в связи с возможной эпидемией холеры, поэтому всем запрещается выходить из квартир в течение следующих двух часов. Нарушители будут подвергнуты административному штрафу и рискуют отравиться парами вредных химических веществ». Как ни странно, дверь действительно никто не открыл, и его маскарад даже не понадобился. Окно между первым и вторым этажами они занавесили заранее купленным куском чёрной ткани, лампочка была выкручена, и только слабый свет из окна между вторым и третьим просачивался на первый. Входящему с улицы нужно было некоторое время, чтобы хоть что-то начать различать в темноте. Но у того, кого они ждали, этого времени уже не будет… Селиванов с фонариком в руках стал напротив входа, Чиж – слева, а Мишаня – справа. Слон, чуть пошатываясь, рванул на себя тяжёлую подъездную дверь и, зацепившись за порог, с трёхэтажным матом ввалился в подъезд. Очутившись в темноте, он остановился, недоумённо озираясь по сторонам, и тут луч яркого света ударил ему прямо в глаза. В ту же секунду Чиж накинул ему на голову чёрный мешок с затяжкой и сильно рванул на себя.
Весь фокус заключался в том, что одна сторона мешка, которая закрывала лицо, была пропитана хлороформом. Мишаня схватил Слона за руки, а Вовик, выключив фонарь, крепко обхватил ноги. Так они продержали свою жертву до того момента, пока она не затихла. Они подтащили бесчувственное тело к двери квартиры, и Мишаня, найдя в кармане ключи, недолго повозившись с замками, открыл двери. Затащили Слона внутрь и посидели какое-то время, прислушиваясь к звукам из внешнего мира. Мишаня послал Вовика снять «светомаскировку» и восстановить свет в подъезде. Вернувшись, Вовик увидел, что тот методично осматривает ящики и шкафы, всё обшаривает и разбрасывает. Большая пачка денег нашлась в морозилке, в коробке из-под пельменей. Ещё одна – в металлической банке – была под ванной. В одном из ящиков комода он наткнулся на россыпь изделий ювелирной промышленности, но ничего экстремально красивого, уникального, необычного он не увидел. Найдя золото, он замешкался: брать его уж очень не хотелось – оно требовало дальнейшей заботы и было наипервейшей уликой, спалиться на нём было проще простого. Страшнее, чем попасться ментам, было попасться Слону. Но и не брать он не мог. Кто потом поверит в уголовную версию ограбления? Из двух зол, как говорится… и Мишаня выгреб его из ящика в специально приготовленную сумочку. Он чувствовал, что это ещё далеко не всё, но дальше искать не стал, он даже рад был, что не нашёл тех «музейных» вещиц, о которых говорил Георгий. Он подумал, что и так уже достаточно, если приплюсовать это к тому, что ему будут должны за «работу». Вовик с расширенными от ужаса глазами и открытым от недоумения ртом наблюдал за его действиями. «Так это что же получается, я участвую в квартирной краже? Мы в чью-то квартиру залезли и воруем у людей? Ну он же мне ничего про это не говорил, сказал только, что будем у человека забирать то, что он должен, а тут – в чужую квартиру…» – вихрем пронеслось у него в голове. Хриплым от волнения голосом, запинаясь и путаясь в словах, он спросил:
– Миша, ты не говорил, что мы в квартиру будем залазить, только что деньги у него в подъезде заберём…
– Ты, Вовка, внимательней должен быть, ты что, не видел, как я у него ключи из кармана вытащил? Хата эта его. Видишь – мы ничего тут не трогаем, а берём только бабки заныканные. Делаем всё, как договорились, я тебя под статью не подведу, не боись… Он, когда очухается, в ментовку заявлять не побежит – там у него спросят, где он столько денег взял, – поэтому всё тихо будет…
Тут Мишаня достал из кармана кастет и передал Вовику:
– Давай, Вовка, всади ему по рёбрам, пусть запомнит, как долги не отдавать.
Селиванов вертел в руках эту диковинную штуку, с интересом рассматривая её со всех сторон. Настоящих кастетов ему ещё видеть не приходилось. Те грубые свинчатки, которые пацаны лили дома, не в счёт. Это же было что-то ДРУГОЕ, похожее только формой и назначением, красивое той опасной смертельной красотой, функциональностью и элегантной однозначностью, какой может обладать только оружие. Он был искусно вырезан из прозрачного плексиглаза, достаточно лёгким, прекрасно ложился в ладонь, ощетинившись точёными пирамидальными нашлёпками на кольцах и хищными выступами по сторонам. На руке кастет был почти не заметен, и казалось, что он отлит из затвердевших горьких слёз своих бывших и будущих жертв. Такую красоту даже жалко было пускать в дело. Вовик одел его на руку и размахнулся, чтобы ударить лежащего без движения Слона. В высшей точке замаха он вдруг почувствовал, что не может это сделать, не может ударить бесчувственного, не представляющего никакой опасности человека. Вовик медленно опустил руку, как бы удивляясь самому себе, пытаясь понять свои ощущения, пытаясь разобраться в своих мыслях. Такое с ним было в первый раз, но и бить кого-то, кто не может ответить, ему тоже ещё в жизни не приходилось. Он попытался ещё раз, но опять ничего не получилось, и он окончательно понял, что не может это сделать. Мишаня зло посмотрел на него и, ничего не сказав, оттолкнул в сторону, а потом, достав из кармана точно такую же «игрушку», несколько раз хорошо приложился к рёбрам лежачего. Затем повернулся к Селиванову и сказал:
– Мне, по условиям заказа, надо ему пару рёбер сломать, а насчёт твоего чистоплюйства мы потом поговорим, сейчас не время, уходить надо. А это возьми себе, ещё пригодится, – кивнул он на кастет.
Вовик, вздохнув с облегчением, с удовольствием спрятал игрушку в карман, ещё не зная, что совсем скоро, а потом ещё и через много лет этот прозрачный красавец сослужит ему хорошую службу, выручит в трудный момент.
Глава седьмая
Через два дня в городском парке, на спрятанной в кустах скамейке, где так любят уединиться влюблённые, распить бутылку-другую мужики, студентки и старшеклассницы покурить под разговор, поверяя друг дружке сердечные тайны, сидели Мишаня и Чиж. Мишаня отдал Чижу честно заработанную им тысячу и сказал, что тот может в ближайшие две недели не звонить, потому что заказов нет. На что Владик с радостью согласился, уже предвкушая, как он оторвётся в Ялте рублей на 300–400.