Переполох в Бате
Шрифт:
Он искренне рассмеялся, но увидел, что на губах Ротерхэма заиграла легкая улыбка. Удивительно блестящие глаза маркиза сузились, он оценивающе поглядел на сэра Уолтера несколько дольше, чем это было необходимо или это позволяло бы хорошее воспитание.
— Она только и говорит, что о своем свадебном наряде! — выпалил сэр Уолтер, ощущая, что просто необходимо что-то сказать.
— Как приятно это слышать.
Сэр Уолтер решил, что визит его уже затянулся.
Когда Ротерхэм вернулся в
Ротерхэм остановился. Пислейк выдержал его тяжелый взгляд, проверил свою совесть и, убедившись, что она чиста, принял распоряжение выгнать нового слугу, если тот лишь позволит переложить на другое место ручку на письменном столе его светлости.
— Пислейк!
— Да, мой лорд?
— Если кто-нибудь еще придет ко мне с визитом, пока я нахожусь здесь, говорите, что я уехал покататься на лошади, а когда вернусь, неизвестно.
— Хорошо, мой лорд! — сказал Пислейк, ни одним движением мышц не выдавая, какое облегчение он испытывает.
Распоряжения его хозяина никогда не отличались излишним красноречием, никто из слуг и мечтать не мог о том, чтобы хотя бы на волосок отойти от отданных указаний. По этой самой причине последнее распоряжение хозяина два дня спустя поставило всю прислугу в затруднительное положение. После продолжительных споров, как именно толковать отданный приказ и относится ли он к нежданному посетителю, отведенному в салон, Пислейк приказал пойти и выяснить все у самого лорда.
— Только не я, мистер Пислейк! — сказал Чарльз умоляюще.
— Вы же слышали меня! — сказал Пислейк угрожающе.
— Нет, я к нему не пойду! Мне ваши слова безразличны, хотя и жаль, что распоряжение не выполнено, но я не желаю услышать ругань его светлости в мой адрес! Он обязательно спросит, не глух ли я и понимаю ли вообще английский. Но Роберта посылать тоже не стоит, — добавил он и перевел взгляд на своего коллегу, — по крайней мере после того, что произошло этим утром.
— Я спрошу совета у мистера Уилтона, — сказал Пислейк.
Эти слова были встречены единодушным одобрением. Если кто-то и отважился бы отправиться к лорду, когда тот находился в плохом настроении, то это, конечно, его камердинер, появившийся в доме еще до рождения самого лорда.
Мистер Уилтон выслушал, в чем дело, и сказал после минутного колебания:
— Я боюсь, милорд будет недоволен, но думаю, все равно следует ему об этом сообщить.
— Да, мистер Уилтон. Таково и мое собственное мнение, — согласился Пислейк. Затем он добавил ничего не выражающим тоном: — Если только он не скажет, что не хочет, чтобы его беспокоили.
— Понятно, — сказал мистер Уилтон, осторожно кладя свое перо на специальный
— Благодарю вас, мистер Уилтон, буду вам весьма признателен! — сказал Пислейк с благодарностью в голосе, следуя за ним и с уважением наблюдая, как тот не спеша и с достоинством пошел в библиотеку.
Ротерхэм сидел за столом, вокруг в беспорядке лежали бумаги. Когда дверь отворилась, он заговорил, не поднимая глаз от документа, который читал:
— Когда я говорю, что не желаю, чтобы меня беспокоили, то я имею в виду именно это. Вон!
— Я прошу извинения у вашей светлости, — произнес камердинер спокойно.
Ротерхэм поглядел на него, и недовольство его начало исчезать:
— О, это вы, Уилтон! Что случилось?
— Я пришел сообщить, ваша светлость, что мистер Монкслей желает видеть вас.
— Напишите ему, что я уехал в деревню и никого не принимаю.
— Мистер Монкслей уже здесь, ваша светлость.
Ротерхэм швырнул на стол бумаги:
— Черт бы вас всех разодрал! — воскликнул он. — Что же это такое!
Мистер Уилтон не ответил, но безмятежно ожидал ответа.
— Очевидно, мне придется с ним встретиться, — ответил Ротерхэм с раздражением. — Скажите ему, чтобы он вошел. И предупредите, что здесь он не задержится более одной ночи.
Мистер Уилтон поклонился и повернулся, чтобы уйти.
— Одну минуту! — сказал Ротерхэм, осененный неожиданной мыслью. — Какого черта вы сообщаете мне о посетителях, Уилтон? Я держу здесь дворецкого и четырех слуг и не понимаю, чем вызвана необходимость выполнять их обязанности. Где Пислейк?
— Он здесь, ваша светлость, — ответил мистер Уилтон тихо.
— Тогда почему же он не сообщил мне о приходе мистера Монкслея?
Мистер Уилтон не дрогнул, услышав опасные нотки и резкий голос, но и не стал отвечать на вопрос. Он просто не моргая поглядел на своего хозяина.
Внезапно на губах Ротерхэма появилась улыбка:
— Ну и трусы они! Нет, я не вас имею в виду.
— Милорд, просто мы заметили, что последнее время вы в дурном настроении.
Ротерхэм расхохотался:
— Ну что вы со мной церемонитесь — скажите, что я угрюм, как медведь в берлоге, и кончим с этим. Не уволю же я вас, на самом деле! По крайней мере, вы не дрожите передо мной, словно осиновый лист.
— О нет, нет, милорд! Но потом, я ведь знаю вас давно и уже привык к вспышкам гнева и плохого настроения, — сказал мистер Уилтон успокаивающим тоном.
Глаза Ротерхэма сверкнули с одобрением:
— Уилтон, неужели вы никогда не выходите из себя?
— Человек, занимающий мою должность, сэр, должен уметь контролировать себя, — сказал мистер Уилтон.