Перепутья
Шрифт:
– Нет, не надо, подожди! – умоляюще закричал Карикс.
Гален не обратил никакого внимания на его слова и подхватил валявшуюся на земле кирку.
– Ты так хотел свободы, что предал всех. Продал всех. Поставил всех на грань жизни и смерти. Ну что ж. Смерть – это тоже свобода, - последняя фраза прозвучала так, как будто Гален точно знал, о чем говорит.
Стало жутковато.
– Погоди! Не надо! Я могу быть полезным! Я могу… - Карикс на секунду задумался и выпалил, - Я могу им сказать, что вы передумали! Я могу их убедить, что ничего не будет! Усыпить их бдительность!
Гален криво усмехнулся и отрицательно помахал головой.
– Предавший один раз предаст и второй, - и снова он говорил с таким знанием дела, что Ал невольно поежился.
– Помогите! – неожиданно заорал Карикс во всю мощь легких, но ни единого шанса, что его кто-то услышит, не было. Эхо в карьере было настолько сильным, что понять, что именно он прокричал, было невозможно.
Один взмах киркой, - привычное для них всех движение, - и Карикс замертво повалился на землю, не успев сказать ни слова.
Ал рефлекторно осмотрел свою одежду. Мелкие капли крови, да и только. Перевести взгляд на тело, что еще мгновение назад было Кариксом, ему не хватало духа.
– Здесь его до утра никто не найдет, - Гален вытер кирку об землю и прислонил ее обратно к стенке, - А большего нам и не надо.
Казалось, то что он только что убил человека, нисколько его не беспокоило.
Впрочем, а чего Ал хотел? Здесь не было невинных. У всех, кто оказался здесь за плечами было как минимум одно достаточно тяжелое в местном понимании преступление.
Пора было привыкать.
[1] Город в Галлии.
[2] Имеется ввиду галльская кампания Цезаря, хотя Ал этого и не поймет.
[3] (сокр. от godverdomme) Черт (гол.) Звучит как «хотфр».
Матрона (Атия II)
На Город медленно опускались сумерки. Актеры на сцене театра завершали свое представление. Люди вокруг негромко шумели – постановка вышла недостаточно интересной для того, чтобы все следили за действом затаив дыхание, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы отвлечься.
Луций был прав. Ей действительно давно стоило куда-нибудь сходить. Предложение Кальпурнии составить ей компанию подвернулось очень кстати.
Настолько кстати, что даже подозрительно. Словно Луций специально ее подговорил. Зная мужа, Атия бы не удивилась, если бы так и оказалось – но разве это имело какое-то значение?
Жизнь продолжалась. Она в полной мере прочувствовала это только сейчас, оказавшись среди немного скучающей, но такой живой толпы зрителей – и уже одно это стоило того, чтобы простить всех заочно.
Единственным, что напоминало о случившемся, была надетая на ней черная столла.
Несмотря на скучающую атмосферу вокруг, когда актеры сняли маски и вышли на поклон, зрители разразились овациями. В Городе давно, слишком давно не было повода для каких-то зрелищ, и люди просто радовались тому, что, хотя бы на время, тучи рассеялись и все снова вернулось в норму.
Если не задумываться о том, какую роль в этом сыграл сын, порадоваться вместе с ними было нетрудно.
Овации затихали. Актеры покинули сцену, и люди постепенно начинали расходиться.
– Ну как вам? – поднимаясь с сидения, спросила Кальпурния.
– Отлично! Я так устала сидеть дома, так хорошо было куда-то выбраться! – первой, с энтузиазмом ответила Мария.
Ее странноватый акцент вызывал больше вопросов, чем давал ответов и то, что Кальпурния никак на него не реагировала, только множило подозрения.
– А само представление-то как? – Кальпурния хмыкнула.
Мария задумалась.
Они вышли с ряда в широкий, но уже забитый людьми проход. Все зрители с нижних рядов спешили покинуть театр, пока сверху не начнет спускаться плебс.
Пауза затягивалась, становясь неловкой, и Атия пришла Марии на помощь:
– Как по мне – средне получилось. По-моему, Киприан просто исписался.
Выбравшись из столпотворения в проходе, они тут же попали в новое на выходе. Мальчишки и девчонки – разносчики еды, специально собрались рядом, с полупустыми корзинами наперевес. Они заливисто хохотали над чем-то, но не забывали продавать уходящим остатки.
Рабы уже ждали их снаружи. Они приподняли паланкин так, чтобы удобнее было в него войти и только после того, как они вчетвером устроились внутри, подхватили его на плечи и понесли.
– Нет, ну не такси, конечно, но все равно лучше, чем идти пешком, - хмыкнула Мария, выглядывая из паланкина на улицу.
При чем тут тисы[1]?
Никто, кроме нее не обратил внимание на эту странную оговорку.
– Тебя возле дома высадить? – спросила Кальпурния.
– Ага, - кивнула Мария.
Кальпурния высунулась из паланкина и сказала что-то рабам. Из-за шума вокруг сложно было разобрать, что именно.
– Спасибо, что позвали, - продолжила Мария, - Все было замечательно, правда, просто я не привыкла ходить по театрам.
Атия смерила ее подозрительным взглядом. Дочь вольноотпущенника Гая Мария, она просто не могла быть варваркой, и ее слова резко контрастировали со всем, что знала о ней Атия.
– Ехать далеко, везде пробки, пока домой доберешься – уже спать пора, а утром на работу, - продолжала Мария, - Или чего хуже – в рейс.
– Ты о чем? – не выдержав, с подозрением спросила Атия.
Но ответила ей не Мария:
– Погоди, - Кальпурния одернула открывшую было рот Марию, - Гай тебе что, ничего не рассказывал?