Перепутья

slip

– Да при чем тут… - начал было Луций с таким выражением лица, что Гай тут же понял, куда он клонит.

– Цена? – он мысленно пересчитал оставшиеся деньги и нашел сумму совершенно неудовлетворительной.

Впрочем, вряд ли Луцию были нужны деньги.

Луций крепко задумался. Они прошли мимо ростр, на которых юркие рабы устанавливали временные конструкции, превращая их в подобие зала суда, завернули в тихий переулок возле базилики Эмилия, и только после этого Луций ожил:

– Мне тут одна птичка напела, что ты хочешь сирийское командование себе.

– Птичка, говоришь? Дай угадаю, такая длинная и носатая? – лукаво прищурился Гай.

Луций не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов. Ну Бальб…

– Ну да, хочу, - Гай не стал отнекиваться, - А тебе-то что?

– Не тебе одному нужно поправить финансовое положение. Отмена проскрипций — это, конечно, хорошо, но отобранные деньги мне никто не вернет.

Гай автоматически почесал правую руку. Пусть повязку и сняли вчера, пусть кисть больше и не беспокоила, эта привычка оказалась устойчивой.

– Легатом ко мне хочешь?

Воровато оглянувшись, Луций кивнул.

– Ладно. Организуем, - легко согласился Гай.

У него уже были военный трибун и легат – а командование все еще махало рукой откуда-то из-за горной гряды близ Зевгмы. Было в этом что-то ироничное.

Как Луций провернул свою часть сделки, так и осталось загадкой, но знамения пришли в полный порядок на следующий же день – и заседание коллегии понтификов не заставило себя ждать.

Под палящим весенним солнцем, Гай мерил шагами брусчатку возле Регии. Вовнутрь, за закрытые двери, ему хода не было. Подпиравшие колонны и сидящие на ступенях ликторы не сводили с него глаз, не оставляя ни единого шанса даже подобраться поближе, чтобы погреть уши.

Толпа, сопровождавшая его при выходе из дому, давно рассеялась, и никто не мешал напряженному ожиданию очередными разговорами, просьбами и письмами.

Тяжелые двери Регии распахнулись, когда солнце уже перевалило за зенит, и тихая до того улица заполнилась шумом и возбужденными голосами.

Отыскав глазами Публия Сульпиция Руфа, сжимавшего в руках какой-то свиток, Гай в два шага поравнялся с ним.

– Ну? – стало единственным вопросом.

– Ну… - загадочно протянул Руф, - Мне пришлось очень сильно попотеть, чтобы всех убедить, но все хорошо. Твое завещание аннулировано. Держи, счастливчик.

Свиток перекочевал из рук Руфа к Гаю. Одного быстрого взгляда на ровные буквы хватило для того, чтобы убедиться в его словах.

– Спасибо! – губы сами растянулись в широкой улыбке, - Сочтемся.

– О, я очень на это надеюсь.

[1] В Риме закон позволял, в случае приговора гражданина к смертной казни, заменить казнь на изгнание.

[2] Несмотря на то, что и Гай и Луций – Юлии Цезари, они из разных ветвей и по факту настолько дальние родственники, что можно сказать и не родственники вообще.

Шпион (Альберт IIII)

Карикс вел себя странно.

Сначала это было всего лишь смутное подозрение. Едва уловимое ощущение где-то на подкорке, возникавшее каждый раз, когда тот появлялся в поле зрения. Игнорировать его с каждым разом становилось все сложнее и сложнее – и, сам того не желая, Ал начал замечать.

Постоянные пропажи в неизвестном направлении. Короткие, но непривычные. Странные ухмылки, жесты, взгляды. Складывалось ощущение, что он чего-то ждет.

Они все здесь чего-то ждали, но… Карикс отличался. Как будто то, чего ждали они не имело никакого отношения к тому, что ждет он. Дурацкое, но глубоко беспокоящее чувство, которое Ал никак не мог сформулировать, и о котором поэтому до сих пор никому не сказал.

Дурацкое – и несвоевременное. Их бунт приближался семимильными шагами. Для того, чтобы у них вышло хоть что-то, они должны были доверять друг другу полностью.

А Ал не доверял.

Впрочем, такие проблемы были не только у него.

Пересменка надсмотрщиков всегда сопровождалась суетой, а тогда, когда она задерживалась и накладывалась на ужин – и подавно.

– Знаете, мужики, - шепотом начал Агрос, как только они вышли из душного, провонявшего чем-то подгоревшим помещения столовой на свежий воздух, - Чур только не ржать, - Ал с Галеном переглянулись и серьезно кивнули, - Мне кажется, что кто-то собирается нас сдать. Или уже сдал. Не знаю кто, не знаю почему, но…

Закончить свою мысль он не успел.

Фигура явившегося на пересменку Ликаона только мелькнула вдали, у ворот что разделяли каменоломни на две равные части, а Ал уже затащил Галена за ближайший угол. Немного замешкавшийся Агрос юркнул следом – и когда Ликаон поравнялся с ними, то увидел только Агроса и Ала, ведущих непринужденную беседу ни о чем.

– Чего это вы тут прохлаждаетесь? – ухмылькнулся Ликаон.

Ал обернулся, как ни в чем ни бывало:

– А что такое, начальник? Ужин закончился, до отбоя еще час.

Ликаон хмыкнул и осмотрелся:

– Где ваш третий?

– Кто? – Ал невинно моргал, будто бы этот разговор не повторялся с завидной регулярностью последние несколько дней.

Для Ликаона это оказалось слишком. Враз растеряв доброжелательный настрой, он процедил:

– Ты тупой что ли, Альбин? Гален. Куда он подевался?

Где-то за спиной вжавшийся в стену Гален шумно выдохнул, и Ал прикрыл компрометирующий звук натужным кашлем.

– А мне почем знать? – прокашлявшись, он вздернул бровь, - В бараке, наверное, отлеживается. Ты же ему всю спину на лоскуты порвал.

– Пусть еще спасибо мне за это скажет, - выплюнул Ликаон, - Если бы я поступил по закону, он бы уже на кресте у дороги болтался. Еще чего выдумал, чтобы какой-то грязный раб римским гражданином назывался.

– Какое великодушие, - саркастично протянул Ал.