Перерождение
Шрифт:
Вскоре помощник доложил Кнуту о прибытии первой патрульной. Он посмотрел на своего приближенного довольным взглядом. Встав с кресла, Кнут подошел к окну. Где-то вдали раздавались сирены и между домами мелькало множество красно-синих огней.
– Господин Саврасов, до скорой встречи, - сказал Кнут самому себе и улыбнулся.
Дверь в кабинет резко распахнулась. Внутрь вбежал один из солдат химбатов и, наставив на Кнута оружие, произнес:
– Ты арестован, ублюдок, - он снял маску.
– Странно что ты этого не сделал, когда был у меня за спиной.
– Ты залил в трубу какой-то яд, - боец медленно подходил к столу, рядом с которым стоял Кнут.
– И это вынудило тебя раскрыть себя раньше времени? –
– У тебя есть антидот, я знаю, быстро заливай его в систему фильтрации, - вспотевшее лицо подставного бойца блестело в тусклом свете уличных фонарей.
– Его если и заливать, то не в систему фильтрации – она убьет антидот.
– Куда-нибудь заливай, - офицер подошел вплотную к Кнуту, держа пистолет у его головы.
– Ну, стреляй же, - Кнут поднял руки, сохраняя каменное спокойствие.
Офицер часто моргал. У него в голове раздавались щелчки и что-то сверлило его мозг. Он мотал головой, пытаясь, сосредоточится.
– Сколько вас? – спросил Кнут, отпуская руки.
– Заткнись! Вливай антидот в трубу. Немедленно!
– Знаешь, почему ты ответишь на мой вопрос?
– Кнут не обратил внимания на слова офицера. – Потому что каждому из моих людей делают укол, берут анализы на наличие химических маяков. Одновременно с этим, каждому бойцу в кровь вводится моя RN-мония, с моим подтипом. Знаешь что это, значит? Это дает мне постоянную возможность слышать ваши мысли, - Кнут улыбнулся, наблюдая за муками бойца, - но это еще не все. Монии с моим подтипом поддаются моему контролю на расстоянии. Я сомневаюсь, что ты что-то понимаешь в микробиологии вирусов, но мония – это вирус и он делится. Он не агрессивный, но поселяется в каждой клеточке организма, изменяя ее в зависимости от того, кто ты: инженер, солдат или просто раб в доме любви. Ты видимо перестал колоть инъекции, предназначенные для бойцов. Видишь ли, эти инъекции дают возможность мускулам развить большую силу. Смешно, но даже мозг работает лучше. Но вот прекращая принимать препарат - ты вызываешь ломку: тебя начинает трясти, в голове непонятные шумы, яркий свет даже в ночное время причиняет боль. Ко всему этому еще и чрезмерная агрессивность и импульсивность. В некоторых случаях ломка смертельна.
– Хватит болтать…
– Я спрошу еще раз: сколько вас и откуда начнется операция?
– Нас десять… нет! – офицер сопротивлялся, он снял пистолет с предохранителя, - идем с зап… Нет! – он сжимал рукой рот, пытаясь бороться, но у него ничего не выходило: звуки вырывались сами, - … с запада чер-ез… - офицер приставил пистолет к виску и нажал на курок.
Кнут только и успел что наклониться и отвернуться. Кровь запачкала его спину и все что было рядом. На выстрел сбежались бойцы.
– Ломка – это смерть, - недовольно констатировал Кнут, перешагивая через труп. – У нас гости из федералов. Приготовьте прием в западной части станции. Откуда точно, - Кнут обернулся на кровоточащее тело, - шпион не успел сказать. Все как планировали, антидот спрячьте под люком в очистном цехе.
Выходя из административного блока, Кнут услышал выстрелы у западного коллектора. По планам он был не рабочим и давно замурован. Кнут оценил находчивость федеральных агентов. В главном насосном блоке находился большой подземный этаж. Там находился коллектор, ведущий в канализацию. Главной проблемой было то, что он был замурован в полу. Все это время бойцы химбатов занимались его расчисткой. Это был запасной путь к отступлению. Путь из канализации вел к заброшенным тоннелям, которые вели в систему Старого метро. Федеральные агенты прорвались на территорию станции. Химбаты отступали. Кнут высматривал во мраке знакомое лицо, но все агенты были в масках. Помощник Кнута прокричал ему, что труба вскрыта – можно уходить. Заходя в здание насосной, Кнут бросил последний взгляд на бойцов, прикрывающих его отступление. Вдруг он почувствовал
Глава 30. Откровение
Таша налила большую кружку чая и поставила ее перед гостем. Валентин взял кружку обеими руками. Таша села напротив. Она посмотрела, как этот могучий амбал, сжавшись, греет руки о горячую кружку чая. Ей было очень приятно наблюдать, как Валентин, закрывая от удовольствия глаза, вдыхает ароматный пар. Легкая вольная улыбка вдруг сверкнула на ее лице. Валентин посмотрел в глаза хозяйке дома.
– Без дела руки мерзнут, - улыбнулся он.
Таша еще больше улыбнулась. Но кукольное лицо мешало выразить все эмоции. Валентин казался ей забавным медведем. Он был русским, но слишком долго находился вдали от дома.
– Я вижу, как вы наслаждаетесь тем, что здесь находится, - начала Таша.
Она была одета в синее платье, на ногах туфли. Уложенная стоячая прическа, макияж, накрашенные прозрачным лаком ногти.
– В смысле? – не понял Валентин.
Он прошел к креслу рядом с большим книжным стеллажом. Они находились в просторной библиотеке, которую в студенчестве попросил организовать Кнут. Он любил книги и любил находиться среди них, обдумывая свои поступки с точки зрения мудреца, спрятавшего свою душу в книгу.
– В нашем доме, я имею в виду, что вы ко всему так трепетно относитесь. Словно бы эти вещи были родом из вашего прошлого, - Таша расположилась в кресле напротив Вали, рядом с чайным столиком.
– Теперь понял, - Валентин улыбнулся, - эти вещи действительно из моего прошлого. Я о том, что они пахнут по-другому, не по-европейски.
– Но вы не слишком-то долго пробыли там, чтобы забыть что-то такое Россия, - удивлялась Таша.
– Одно дело, когда ты живешь за границей под своим именем и другое когда ты надеваешь чужую кожу, - задумчиво объяснял Валентин. – Я ведь убегал из России, понимая, что мне придется расстаться не только со своим прошлым, но и с самим собой – с тем, кем я являлся. Мне пришлось научиться жить по-новому. В моем возрасте это оказалось не так легко.
– Привычки? – теплая улыбка украсила лицо Таши.
– Их сложно переделывать. Вы ведь знаете: у русских свой характерный почерк, свое поведение. Впрочем, так, наверное, у каждой национальности. Англичанин есть англичанин, но если француза или англичанину иногда достаточно поработать с акцентом - они всегда европейцы, то русский остается в костях.
– Но вы справились?
– Я просто хотел жить.
– Наверняка вы пожертвовали не только своим прошлым, но и будущим?
– Именно так. Но я продолжил заниматься наукой. Пусть и косвенно, но все же я так и не смог позволить себе оторваться до конца от того что люблю.
– Как и от мира, к которому принадлежит мой брат, - печально добавила Таша.
Она посмотрела на свое отражение в чашке чая и немного задумалась. Валентин чувствовал себя расслаблено рядом с ней. Она ощущала как ему хорошо в ее доме. Ей это нравилось, потому что сама она за долгие годы еще ни с одним мужчиной не оставалась наедине и не беседовала вот так просто – по душам.
– Мир, в котором живет ваш брат, никого не отпускает. Раз оказавшись в нем гостем, остаешься пленником навсегда.