Перерождение
Шрифт:
– Не слишком ли вы заигрались с ним?
– О чем это ты?
– осеклась Сата.
– Вы рискуете, пользуясь своими возможностями, - негодовал Таш, стараясь особо не выказывать эмоций.
– Не горячись, староста. Каро не мальчик и получше тебя знает, как тут все устроено, - Сата отбила нападение.
– Каро не пришел на площадь. С чего бы ему там быть. Ему ведь никто не пишет. А Владислав был, как всегда, доброжелателен со всеми, - Сата говорила, осторожно подбирая слова.
– Я пригляжу за Владом. Попадусь ему на глаза, может что сумею выболтать из него, - рассуждал Таш.
Сата
Глава 5. Мытарства
Холод позднего вечера выползал из леса, пытаясь в очередной раз взять приступом беззащитные дома без окон. Шакирд спустился с крыльца. В руках у него был открытый конверт с тремя листами. Он прочел их, направляясь домой, после того как поставил свою подпись в книге учета почты. Шакирд знал, что там. Он ждал этого письма три месяца с тех пор, как отправил своему брату письмо о помощи.
С братом Шарамом они не виделись и не общались больше шести лет. Ровно столько Шакирд находится в резервации. Связь с единственным родным человеком на той стороне оборвалась в тот день, когда Шакирд получил первое и единственное письмо от брата, в котором тот отказывался от него и заклинал больше не писать ему. Шакирд дословно помнит то короткое письмо. На протяжении многих недель он перечитывал его, пытаясь понять мотивы своего брата, оставившего его здесь в одиночестве. В те дни у Шакирда перерождалась не только «белая язва», но и все его естество. Все, кем он дорожил, поступали также, как и Шарам - они не верили в его выздоровление и перестали писать. Шакирд старался не винить их в малодушии. Через что всем им пришлось пройти, после того как выяснилось, что он болен «белой язвой», можно было только представлять. Месяцы карантина, долгие и болезненные анализы для тех, кто контактировал с больным. Все работало на то, чтобы все, кто остался с внешней стороны забора, как можно быстрее забыли о тех, кто существует внутри него.
Шакирд достал из конверта мятый листок бумаги, исписанный мелким почерком с двух сторон. Это был путанный и такой родной почерк брата. Шакирд никогда не забывал его, хотя уже и не надеялся его увидеть. Свет из окна аккурат падал на руку с письмом, едва освещая непонятный почерк путаных слов. Но Шакирду было достаточно смотреть на него и знать, что этого листа бумаги коснулась рука его брата. Он смотрел на письмо с каменным лицом, пытаясь осознать то, что в нем написано, пытаясь поверить тому, кто однажды отказался от него. Но это был ответ его брата на письмо, которое три месяца назад он отправил ему по старому адресу.
– Воздух гораздо теплее, когда в мире есть те, кто нас ждет, - из густого мрака улицы безликой тучей вынырнул Таш.
Его седые волосы заискрились в тусклом свете окна, когда староста прошел мимо Шакирда.
– Он ответил, - быстро поравнявшись с главой Деревни, тихо произнес Шакирд.
Несмотря на крепко сложенную фигуру Таша, Шакирд все же был глыбой, превосходившей старосту и по ширине и по высоте.
– Теперь я могу взять с собой Надю и Сашу, - великан провел рукой по белому затылку, пытаясь хоть как-то совладать с нарастающим волнением.
Таш поднял голову, чтобы заглянуть здоровяку в глаза. Во мраке, его зрачки поблескивали, и чем темнее становилось, тем сильнее искрились глаза.
– Твои глаза пугают, - безразлично констатировал Таш.
– Они повышают дозу с каждым разом. Тренировки с Каро - единственное, что сдерживает меня.
– О, а когда физические упражнения перестанут помогать, ты засияешь как праздничная елка?
– едва слышимо говорил Таш.
– Я понял к чему ты клонишь, - в этой тишине у Шакирда не было шансов даже огрызнуться.
Он посматривал на датчики на стенах домов, которые наливались зеленым светом, как только они проходили мимо них.
– Во мне много активаторов не по моей вине...
– Тут ты ошибаешься, Голиаф.
Шакирд фыркнул.
– Я сглупил в тот раз, но Каро же сказал, что мы успеем.
– Каро наивен и верит в успех. Я же смотрю на тебя и вижу ходячую свечку, которая не может контролировать себя.
Таш заглядывал в окна домов. Он подолгу останавливался у некоторых из них и смотрел на то, что делают жильцы. Завидев пристальный взгляд старосты, деревенские пытались побыстрее уложиться в кровати или скрыться в кухне, куда взору старосты было не попасть.
– Я уже за все извинился, Таш, - грубо выпалил Шакирд, - и не тебе меня моськой тыкать в лужу.
– Не мне. Но вы сами уткнетесь, когда придет время.
– Каро сказал, что они не помешают.
– Если все произойдет как того хочет Каро, то с нами пойдет весь здешний детский зоопарк. Но ты не хуже меня знаешь, что это утопия.
– То есть я не могу их взять?
– Можешь, - вдруг ответил Таш.
Шакирд запнулся, не ожидая подобного ответа.
– Только сказал ли ты об этом своей жене?
– Таш посмотрел Шакирду в глаза.
– Сказал ли ты Наде о том, что есть крохотная, почти нереализуемая возможность изменить наше положение? О том, что никогда не отпускал мысль вырваться из резервации и спрятаться где-нибудь в лесу? О том, что для тебя жизнь в бегах и вечном страхе важнее сытого и мирного существования здесь? Ты, конечно, сказал ей о том, что ее ребенку, родившемуся в лаборатории, важнее жить там... в мире, где, увидев белые отметины на ее руках, ее быстрее пошлют на смерть, чем вновь вернут сюда? Ведь таких как мы сжигают.
У Шакирда тряслись руки. Он еле сдерживал свой гнев. Ему хотелось обрушить на старосту молот своего кулака, чтобы зазнавшийся цербер профессорши прекратил строить из себя короля положения.
– Ты ведь не сказал, - Таш не задавал вопроса.
Он знал, что у Шакирда так и не хватило смелости рассказать об их планах своей жене.
– Ты не сказал ей, потому что знаешь, что Надя не хочет того, чего хочешь ты. Ей не нужна жизнь, которую мы все оставили там. Ее жизнь здесь и ее зовут Саша, а не Шакирд. Зачем рисковать всем что ты имеешь ради тех, кому это не нужно?