Перерождение

Корнякова Татьяна

Прежде я никогда не задумывалась о смерти. Я не верила в существование ада или рая, не верила в таинственную реинкарнацию и даже в ту странную буддистскую версию (превращение человека в животное). Просто человек умирает, и всё. Его больше нет. А его тело хоронят под землёй или же сжигают. Всё. Прах и кости. И никакая душа никуда не отправляется. Что же будет со мной? Неужели я умру, и всё? Исчезну в никуда? Растворюсь? Что со мной будет? Мне очень страшно. Никогда так я не боялась смерти. Я не боялась умирать, когда попала к Финну, не боялась, когда вернулась в Новый Орлеан.

А сейчас, когда мне действительно осталось жить совсем чуть-чуть, страх сковывает меня. Приводит к панике и галлюцинациями. И от этого ещё страшнее. Боль смешивается со страхом. Я не чувствую себя. Меня словно уже нет. И никто меня не спасёт. Не вернет. Моя душа словно оцепенела. Кровь будто перестала течь по моим жилам. Я почти не чувствую жизни. Я вся замерзла изнутри. Я словно в темноте. Мне всё труднее контролировать свои эмоции, сохранять спокойствие. Мои силы быстро убывают.

На некоторое время меня клонит в сон. Мне удаётся немного поспать. Но и сон беспокойный. Мне то жарко, то холодно. Дышать по-прежнему больно и тяжело. Я быстро просыпаюсь. Бекка прикладывает к моему лбу мокрую повязку, а Белла протягивает стакан воды. Делаю несколько глотков. Слишком больно. Убираю повязку. Замечаю, в дверях стоит Клаус и пристально смотрит на меня. Ребекка видит его и отходит к нему.

— Как она? — слышу голос Клауса.

— Плохо, — отвечает Ребекка. — Ей осталось несколько минут.

Клаус устремляется ко мне. Я вижу в его руках шприц.

— Не бойся, — говорит он, — это всего лишь моя кровь.

— Думаешь, твоя кровь поможет внутривенно? — удивляется Ребекка.

— Это снизит боль, — отвечает Клаус.

— Бесполезно, — слабым голосом произношу я.

— Не дергайся, — советует Клаус и резко вонзает иглу мне в руку. Я вскрикиваю.

Боль проходит.

Мне становится хорошо. Даже слишком. Я свободно дышу. Жар пропадает. Разум проясняется.

Белла и Бекка уходят. Клаус присаживается ко мне.

— Тебе лучше? — спрашивает он.

Я киваю. Говорить не в силах. Повисает неловкая пауза.

— Кажется, пора попрощаться, — шепчу я.

Клаус слабо улыбается. Дальше происходит всё как в тумане. Я помню, как Клаус тянется ко мне. Страх тут же пропадает. И его губы оказываются на моих. Поцелуй лёгкий, нежный. Я закрываю глаза. Клаус держит меня за руку. И вмиг я выпадаю из реальности. Старое здание словно исчезает. Появляется белый туман. Несколько секунд… И я оказываюсь на острове Мако, в пещере.

Здесь так же красиво, как и полгода назад. Я замечаю, что раны нет. Я одета в летнюю одежду. А рядом со мной Клаус. Мне легко дышать, боли нет.

— Что ты сделал? — спрашиваю я. — Это иллюзия. Верно?

— Да, — кивает Клаус, — я думаю, ты бы хотела снова увидеть Мако.

Я улыбаюсь и смотрю на пещеру. Она не изменилась: всё тот же прохладный песок, небольшой лунный бассейн с тёплой водой и каменные холодные стены. В этой пещере я проводила много времени со своими девчонками. Здесь началась моя история. Здесь же она и закончится. Что же будет, если я прыгну в воду?

— Попробуй прыгнуть, — словно прочитывает мои мысли Клаус.

Я подхожу к краю. Глубоко вздыхаю,

закрываю глаза и, набравшись решимости, прыгаю в воду. Меня обхватывают миллионы пузырьков. Я снова ощущаю свободу, а вода — моя стихия. Вода подчиняется мне. Я выплываю. И вместо ног — хвост. Я улыбаюсь, смеюсь, не веря своему счастью. Радости нет предела. Это не сон. Конечно, это и не реальность. Всего лишь иллюзия. Но это волшебно. Я снова связана с водой. Мы неотделимы. Она наполняет меня силой, энергией. Пробуждает меня. Я наконец-то чувствую себя живой. Словно заново родилась. Я плаваю, ныряю, барахтаюсь и смеюсь как ребёнок. Затем я смотрю на воду, вытягиваю руки в стороны и полностью концентрируюсь на воде. Вмиг появляется высокая струя. Я ею управляю. У меня снова есть силы. Я опускаю руки, и струя исчезает.

Клаус присаживается рядом, я к нему подплываю.

— Ты рада? — спрашивает он.

— Да, — улыбаюсь я. — Присоединяйся!

— Я? — удивляется Клаус и смеётся. — Нет. Ни за что.

Я закатываю глаза, хватаю Клауса за его футболку и сбрасываю в воду. Он выплывает и смотрит на меня так, словно готов проклинать меня навеки вечные. Но это недолго длится. Клаус смеётся и брызгает в меня водой. Я удивляюсь.

— Это война! — радостно кричу я и, быстро создав струю воды, запускают её в Клауса.

Мы брызгаемся, барахтаемся, ныряем и смеемся. Нам весело в этот момент. Неожиданно Клаус хватает меня за руку и притягивает к себе. Обнимает. Рефлекторно я тоже его обнимаю. Объятия Клауса слишком крепкие, мне даже кажется, что я сейчас задохнусь.

— Спасибо за эту иллюзию, — шепчу я и прижимаюсь к Клаусу, — мне это было необходимо.

Клаус смотрит на меня.

— Ты всё время пыталась понять, кто ты, — произносит Клаус. — Теперь я могу это сказать. Ты Андреа Лабонэйр. Королева Нового Орлеана. Твоё имя не скоро забудут.

— Новый Орлеан свободен, — отвечаю я, — теперь все будет по-другому.

И вот моё сердцебиение начинает учащаться. Процесс начинается.

— Я слышу, — говорит Клаус и крепче сжимает мою руку. — Мне жаль, что так вышло, Андреа.

— Я знаю, — киваю я. — Всё будет хорошо. Верь мне.

— Я верю.

Отпускать тяжело. И невыносимо. И всё же Клаус это делает. Отпускает меня. В последний раз я смотрю на него. Да, мы много ругались, ссорились, дрались. Были моменты, когда я его люто ненавидела и даже хотела убить. Но я привязалась к нему. И поэтому мне тяжело уходить. Но я это делаю. Пока я в иллюзии. Ныряю в воду и уплываю из пещеры. Плыву вперёд, навстречу своей смерти. Мне больше не страшно. Я под водой. Я русалка. В своей стихии. И я ко всему готова.

Моё сердце стучит всё бешено, кровь подступает к вискам. Резко моё зрение становится чётким, резким и ярким. Через несколько секунд всё мутнеет. Я вижу свет и плыву вперёд. Всплываю на поверхность, и всё заканчивается. Я улыбаюсь.

Я Андреа Лабонэйр. Меня отравили ядом. Я умерла. Но Новый Орлеан будет помнить меня как королеву Волков-Полумесяцев.

***

Иллюзия вмиг исчезла. Клаус отстранился от Андреа. Она была холодной как лёд. Майклсон больше не слышал её сердцебиения.