Пересмешник
Шрифт:
— Рисах нашел тебя, Тиль?
— О да. Твой муж, как всегда, был очень гостеприимен.
— Извините.
К ней подошел мажордом, склонившись, что-то прошептал на ухо, и лицо Катарин тут же застыло.
— Кто-то умер? — участливо поинтересовался Талер, давно научившийся угадывать ее настроение.
— Хуже. Кларисса явилась с одним из своих братьев, хотя их никто не приглашал!
Кат едва не метала молнии, превратившись из гостеприимной хозяйки в настоящую фурию.
— Послушай, Катарина, — как можно мягче сказал я. — Это не проблема для меня. Тебе вовсе незачем…
— Еще как есть зачем! Я выгоню ее!
— Это неприлично, — еще мягче сказал я, и Талер, соглашаясь со мной, сурово кивнул.
— Плевать на приличия! Этой женщины в моем доме не будет!
Я хотел привести весомые аргументы, но она не пожелала выслушать их и, привстав на цыпочки, как делала это во времена нашей учебы, ткнула меня в грудь пальцем, отчеканив:
— Чэр эр'Картиа! Спасибо за ваши доводы, но я пока еще хозяйка в своем доме и не собираюсь пускать на порог всякую гнусь! Что бы и кто бы по этому поводу потом ни думал! Сейчас я вернусь.
Сказав это, она, прихватив с собой мажордорма, направилась к лестнице.
— Не завидую я Клариссе, — пробормотал Талер.
Я ответил ему согласным кивком, все еще хмурясь, оглядывая зал и надеясь, что сцена выйдет не слишком уж безобразной. Впрочем, мысли об этом достаточно неприятном событии мгновенно вылетели у меня из головы, когда я увидел лучэру в черном платье. Она стояла прямо напротив меня, вполоборота, негромко разговаривая с самим чэром Патриком эр'Гиндо — нынешним главой Палаты Семи и еще одним господином, к которому я бы с радостью пришел на похороны.
О нет. Я не настолько злобное существо, как кажется. Просто не слишком люблю прощать тех, из-за кого оказался в одиночной камере тюрьмы с ироничным названием «Сел и Вышел». Как я успел убедиться, сделать первое, оказавшись там, гораздо проще, чем второе. Некоторые лучэры, попавшие туда за свои преступления, так и остались наедине с печатью Изначального пламени ждать прихода Двухвостой кошки.
Судя по спесивому лицу чэра эр'Гиндо, он был явно недоволен тем, что девушка отвлекла его, и отвечал ей надменно и раздраженно. Она что-то пыталась объяснить, но он бесцеремонно и совершенно невежливо прервал ее, отвесил небрежный поклон и грубо повернулся спиной, начав беседу с неизвестным мне господином. Молодая лучэра, казалось, сейчас расплачется.
У нее были прекрасные зеленые, очень растерянные глаза, высокие скулы, губы, вылепленные лучшим скульптором Всеединого, густые черные волосы, собранные в высокую, немного легкомысленную прическу, отлично подчеркивающую длинную шею, на которой висел изумрудный кулон.
Я не назвал бы ее черное, в тон волосам, платье откровенным, особенно по нынешней моде, когда вновь стали популярны глубокое декольте и открытые спины, но оно оказалось столь идеально подобрано к ее фигуре, что взгляд отвести было буквально физически невозможно.
В который раз я подтвердил для себя собственное же утверждение — чэр Патрик эр'Гиндо недалекий дурак, раз отворачивается от такой красавицы. Подобные болезни мозга современная медицина лечить еще не умеет.
— Ты знаешь ее? — Я указал на лучэру Талеру. Она пыталась улыбаться, общаясь с какой-то престарелой парой.
— Нет. Впервые вижу, — после недолгого молчания ответил он. — Мне кажется или ее талию действительно можно обхватить одной рукой?
— А того господина, что сейчас донимает эр'Гиндо, ты знаешь?
— Этот? — Талер на мгновение надул щеки. — Да. Припоминаю. Винчесио Ацио. Кохетт. Кажется, работает в мэрии. В Комитете по гражданству.
Я посмотрел на высокого седеющего мужчину с длинными руками и несколько желтоватым лицом курильщика новым взглядом. Так вот кто говорил обо мне под окнами!
— И что тебе о нем известно?
— Да в общем-то ничего особенного. Я встречал его на одном приеме у Катарины. Рисах, кажется, приглашал. А также помню, что господин Ацио состоял в клубе «Пистолет и нож». У него, как говорят, небольшая коллекция антикварного оружия.
— Почему его исключили?
— Что? — не понял он.
— Ты сказал, что он состоял. Это предполагает прошедшее время.
— А-а. Нет. Его никто не исключал. Он сам ушел, очень давно. Просто перестал приходить на заседания. Потерял интерес. Такой господин… несколько эксцентричный и со странностями. Любит Иных больше, чем людей. Везде с ними носится, словно они какие-то сокровища.
— Вот только еще среди друзей мне расистов не хватало, — проворчал я, но Талер не смутился.
— Я просто передаю то, что говорят. Сейчас он завел дружбу с Мишелем Тревором. Молодым богачом из Эльсурии. Тот недавно вернулся из этой колонии. Ацио взял над ним шефство по просьбе чэры эр'Бархен. Показывает Рапгар, знакомит с нужными людьми.
Я кивнул, украдкой продолжая наблюдать за незнакомкой.
— Ты смог меня удивить, мой друг.
— Это еще почему? — У Талера тут же сделался подозрительный вид.
— Знаешь все последние новости, в отличие от меня.
— Тебе просто чаще надо общаться с Катариной, — тихо рассмеялся он, ставя допитый бокал на поднос проходящего мимо слуги.
Между тем лучэра, завершив беседу, еще раз с надеждой посмотрела на главу Палаты Семи, но тот делал вид, что страшно занят разговором с окружившими его чиновниками, и, поняв, что больше ее слушать не будут, очень расстроенная девушка поспешила к выходу. Опечаленная, она не смотрела по сторонам, а потому не видела, как за ней последовал хмельной офицер. Я нахмурился, провожая их взглядом, и, предчувствуя, что все это добром не кончится, пошел следом. Талер, смекнувший, что к чему, присоединился ко мне.
Между тем военный на глазах у всего зала с хохотом подхватил юную леди на руки, закружил и, повысив голос, крикнул:
— Руку и сердце, чэра! От меня так просто не уйти! Звонкая пощечина эхом разлетелась по погрузившемуся в тишину особняку. Чэра, как бы молода она ни была, знала, как следует ставить наглецов на место. Женщины лучэров пусть ненамного, но сильнее женщин людей, так что удар открытой ладонью по красной физиономии возымел должный эффект.
Ошеломленный военный отпустил даму и отступил назад, ошарашенно тряхнув головой. Впрочем, почти мгновенно его удивление сменилось лютой яростью, лицо стало еще более красным, чем раньше, и он замахнулся в ответ.