Пересмешник
Шрифт:
— Залезай, Тиль. Тебе совершенно противопоказано пить в одиночестве.
Заведение «Слезы Белатриссы» находилось на самом западном краю Квартала исполнения желаний, совсем рядом с трущобами и улицами, куда лучше не заходить даже в светлое время суток, не говоря уже о ночи.
Вместе с тем, несмотря на неудачное место, «Слезы Белатриссы» считался одним из самых дорогих борделей Рапгара, на взгляд Данте, превосходившим и «Небесный вечер» в Сердце, и «Старину Иеззу» в Старом парке, и «Королевскую гавань» в Золотых полях. Я был с ним не слишком согласен, так как во всех вышеперечисленных заведениях были свои плюсы
Что касается «Слез», то в этом прибежище разгульного порока, куда попасть можно только по большим связям и с очень толстым кошельком, было чем занять себя. По сравнению с ним популярное казино «Тщедушная ива» — место, где собираются нищие отбросы общества. «Слезы» — закрытый клуб для тех, кому хочется хорошенько отдохнуть от тяжелой работы, власти, публичности, многочисленных жен, любовниц и друзей, но не попадаться на глаза нежелательным людям и прессе.
Данте, у которого здесь имелись собственные апартаменты, сегодня счел, что развлечения с азартными играми и доступными женщинами — это не для нынешнего дня, приказал принести кальвадос «Яблоневый сад» для меня, абсент для себя и еду, к которой я даже не притронулся.
Я не люблю напиваться, хотя бы потому, что для этого требуется слишком много хорошего алкоголя, а толку чуть, да и на следующий день я начинаю ненавидеть и без того несчастный мир. Так что со времен выхода из «Сел и Вышел» я слабовольно напился лишь один раз — в ночь, когда погиб Талер. И больше не желал повторяться, так что, наполнив одну рюмку до краев, едва отпил из нее.
Данте, наоборот, уже успел прикончить бутылку абсента и теперь ускоренными темпами подбирался к дну второй. Впрочем, на его самочувствии это никак не отражалось. Чтобы опьянеть, такому, как он, требовались гораздо большие объемы.
Сейчас он попыхивал зажатой в зубах сигарой и осторожно лил на сахар, лежащий на подогретой, резной, фигурной, дырявой серебряной ложке ледяную воду. Вода смешивалась с абсентом, и напиток мутнел, из ярко-зеленого становясь радужно-белым, с желтоватым оттенком.
— Когда-нибудь тебя свалит припадок от этой дряни, — пообещал я ему.
Он усмехнулся, взболтал смесь, отложил ложку, вытащил изо рта сигару и сказал:
— Жду не дождусь подобного который десяток лет. Меня тяжело свалить хоть чем-то, если ты еще не заметил. Что же касается этого, — он кивнул в сторону квадратной рюмки на тонкой ножке, — мне нравится сам ритуал и запах полыни. Жаль, что Талер умер и что я не слишком хорошо его знал. За то, чтобы в Изначальном пламени ему было так же чудесно, как нам здесь.
Я промолчал.
— У меня нет для тебя утешающих слов, Тиль. — Данте поставил опустевшую рюмку и, подумав, погасил сигару, обрезав тлеющий кончик ножницами. — Я сам потерял многих друзей. Это беда всех долгоживущих — хоронить тех, кто тебе дорог, и вспоминать их. Каждая потеря остается потерей, сколько бы их ни было до этого. С этим приходится жить. Даже таким циничным ублюдкам, как я.
Я посмотрел на золотоволосого кудрявого юношу и веско заметил:
— В Пропавшей долине должен был умереть я, а не он. Мне следовало остаться, а ему — искать коляску.
— Не хочу показаться фаталистом, Тиль, но судьба распорядилась по-иному, принимаешь ты ее решение или нет.
— Ты не понимаешь.
— Чего же? — Он посмотрел на меня, словно взрослый, который
— Моя смерть — свершившийся факт. Я мертвец. Талеру же еще жить бы и жить.
— В тебе, дорогой мертвец, гораздо больше жизни, чем во многих моих знакомых, — рассмеялся Данте. — Возможно, ты еще успеешь понять, что кому жить, а кому умереть, выбираем не мы, а Двухвостая кошка.
В подтверждение своих слов он поднял левую руку и показал мне серебряное с сапфирами кольцо, изображающее голову этого создания.
— И с этим ты ничего не сможешь сделать. Единственное, что тебе доступно — найти тех, кто убил твоего друга, и отправить их в Изначальное пламя прежде, чем кошка придет за тобой.
— Ты подстрекаешь меня к мести, — невесело рассмеялся я. Он пожал плечами:
— Наверное, потому что я слишком жесток и в твоем случае поступал именно таким образом. Впрочем, после содеянного мне, мой юный друг, легче не стало. Так что забудь о моем совете. Твоей душе это нисколько не поможет.
Мы начали говорить о том, что случилось в Пропавшей долине, и строить предположения. Переливали воду из пустого в порожнее. В конце разговора я сказал:
— К сожалению, мы мало смогли узнать от старикана.
— Не так уж и мало, — возразил мне Данте, кидая в рот оливку. — Пророк и Ночной Мясник были знакомы — раз. Все жертвы одного года рождения — два. Ну и бредовые разговоры о пламени, вине и годе Темной луны, дорогах, дверях и прочем — три. Если я только захочу, то на этой почве построю пару сотен теорий, одна интереснее другой. Что касается того, кому помешал старик — многим. Ты правильно сказал: если у него действительно был дар, то он опасен для всех живущих в Рапгаре. Никто не любит показывать свое грязное бельишко. В нынешнюю эпоху быть настоящим пророком очень непопулярно и, что немаловажно, опасно для здоровья.
Он взялся за бутылку и намекнул:
— Если ты все-таки соберешься что-то делать, советую начинать поиски с изначального мага. В отличие от других деятелей этот господин более заметная фигура.
— Как же я его найду? Данте выразительно фыркнул:
— Ну нашел же ты пророка, Тиль! Думаю, обнаружить изначального мага будет так же несложно.
Лучэр с ногами забрался на диван:
— Кстати говоря, я уезжаю из города через полторы недели. Еду на воды в Жвилья. Если хочешь — присоединяйся.
— Рапгар тебя окончательно утомил? — Я поправил перчатку на правой руке.
— Вроде того. Хочу успеть отдохнуть как приличный чэр до начала войны. Неизвестно, насколько обострятся отношения с нашими соседями и не закроют ли жвилья курорты в протест против военной кампании. В этом городе сейчас сгоревшие души знают что творится. Сегодня «Время Рапгара» написало, что жандармам удалось поймать малозанских шпионов из числа эмигрантов, живущих на Ничейной земле. Они пытались заложить бомбу в железнодорожный туннель, что тянется под Холмами, но их вовремя перестреляли. Мы деремся за несколько тысяч миль от столицы, но отголоски конфликта добрались и сюда. — Он установил на рюмку резную ложку и снова положил на нее кубик тростникового сахара. — Нашему руководству не дает покоя черная жижа Кируса, но мы прикрываемся идеалами веры и как будто спасаем население острова от восточных еретиков.