Переспать на удачу
Шрифт:
– Здравствуй, Майя, а ты почти не изменилась.
– Здравствуй Беспольский, ну ты...
– она обвела жестом его фигуру и улыбнулась.
– Уделишь мне немного времени?
– его голос был немного напряжен.
– Да, конечно. Пойдем, посидим в кафе, пообедаем за раз.
Пока шли, молчали. Он был натянут внутри как струна, а Майя просто ждала.
Не заговаривали и первые несколько минут, после того, как сели за столик, сделав заказ. Майя не выдержала и спросила первой:
– Алик, ты хотел поговорить...
Он дернулся, покраснел
– Прости... Да... Хотел...
– Я слушаю тебя.
– Майя... Это трудно, мне трудно...
Она скрестила руки и спокойно ждала.
– Я... Я виноват перед тобой. Нет... Не только перед тобой... Перед Владиком я тоже виноват... Простишь ли ты меня...
– Не ожидала, конечно, что мы еще когда-нибудь встретимся, но Алик... Посмотри на меня, Алик. Я давно тебя простила.
Он поднял на нее глаза, в которых светилось и страшное облегчение, и вина, и сожаление, и слезы.
– Майя...
– Тогда, помнишь...
– Я помню... Ты знаешь... Я так жалел об этом. Всю свою жизнь. С самого первого дня. Майка...
– Знаешь, сначала я очень злилась на тебя. Обидно было до слез. А потом... То, что я делала и чего не делала... это ведь я делала сама. Никто меня не заставлял. Мои ошибки. Глупо кого-то виноватого искать, - она отпила сок, пожала плечами, - Как-то так.
Беспольский слушал, сцепив пальцы в замок у самого рта, молчал, принимая ее позицию, в которой не было места слабости, не было желания перенести ответственность на кого-то другого. Так ведут себя только очень сильные люди. И он готов был преклониться перед благородством этой женщины. Рядом с ней он просто никто. Тяжело вздохнул:
– Я столько думал... Я был такой дурак, Майка. Не соображал, что делаю, зачем... Зачем?
– он потер лоб и закрыл глаза ладонью, - Я ведь любил тебя тогда, Майка. Я любил тебя Маечка...
Майя посмотрела на мужчину с легким презрительным недоверием и фыркнула:
– О чем ты говоришь, Алик? У тебя что там, в Америке крыша поехала? Любил он меня... Глупости.
А он робко взял ее руку, Майя хотела отнять, но Беспольский попросил:
– Не надо, Маечка, не сердись на меня. Я так наказал сам себя, что хуже не придумаешь. А мне еще с Владькой объясняться. Рассказывать ему, как я... Как я... Майка, как ты думаешь, он меня простит? А, Майя...
Она все-таки отняла руку. Не желая отвечать на его вопрос, спросила сама:
– Расскажи лучше, как вы там жили эти годы.
Алик Беспольский вздохнул и рассказал ей всю историю их с Владькой проживания в Штатах. Старался рассказывать коротко, не вдаваясь в подробности и не отвлекаться эмоциями. Она несколько раз переспрашивала его про Влада, удивилась, что тот был трижды женат, и все три раза неудачно, что детей у него нет. А Алик пока рассказывал, сам еще больше расстроился. Показалась ему его жизнь грустной и беспросветной, под конец пожаловался:
– Никто не любит меня, Майка, никто...
– Не говори ерунды. У тебя семья, жена, дочка.
– Эх...
– Беспольский, успокойся, все хорошо.
– А... Да...
Доели молча. Расплатилась за себя Майя сама, хоть он и порывался, но незачем. Уже когда встали уходить, Алик робко прикоснулся к ее руке и спросил:
– Скажи... А я тебе нравился... Хоть чуть-чуть...?
На этот раз Майя уже не сдержала смеха:
– Точно у вас в Америках крыша поехала!
А он смотрел, со странной надеждой ожидая ее ответ.
– Чуть-чуть нравился, - она усмехнулась, - чуть-чуть.
Майя сама удивилась, какое счастье и просветление отразилось на его лице, он успокоился и сказал:
– Теперь я смогу сказать Владьке. Про все.
Она протянула Беспольскому руку на прощание:
– Удачи тебе, Алька.
– Спасибо Майя, счастья тебе.
Целуя ей руку, мужчина чувствовал благоговение, ему не только отпустили грехи, его благословили. Воистину, 'ангел, приносящий удачу'.
От дверей кафе они направились в разные стороны. Майя Сухова в Университет на работу, а Алекс Беспольский в гостиницу. Ему предстоял еще один неприятный разговор с Владом. Но теперь он не боялся. До встречи с Владькой Марченковым оставалось часа три, он решил пойти к себе в номер и поспать, бессонная ночь и нервное утро сказывалось, не мальчик уже.
***
Тем временем действие водевиля развивалось своим ходом. Вслед за Беспольским от кафе отъехал автомобиль, припаркованный поблизости. Все то время, что их отец и муж сидел в кафе с той дамой, Эмме приходилось буквально зубами держать мать, которая каждые пять минут порывалась влететь в зал и устроить 'сладкой парочке' ядерный Холокост. А когда те вышли из кафе, тем более. Но рассудительная молодость победила, конечно, не обошлось без внушения:
– Мама, прекрати истерить! Это может быть просто бизнес. И тогда ты со своей бешеной ревностью будешь выглядеть крайне глупо. Прежде чем делать какие-то выводы, надо пронаблюдать дальше. И вообще, больше достоинства. Месть холодное блюдо, вот вернетесь домой, можешь его хоть в клочья порвать. А сейчас успокойся.
Нелли промолчала, но кипящая внутри страсть и ревность нуждались хоть в каком-то выходе, и она от нервности, не переставая, жевала ириски. В итоге конфетка прилипла к зубам, она больно прикусила щеку и расплакалась. Разумеется, от этого. Не из-за него же...!
***
Майя Сухова вернулась в Универ и работа пошла дальше как обычно. Где-то во второй половине дня, воспользовавшись сорокаминутным 'окном', к ней подошел Филипп Рудинский:
– Нуссс, мадам Сухова, колитесь, что за заморские гости Вас посещали? В вестибюле на глазах у всего честного народа Вас дожидались?
– Боже мой, шагу ступить нельзя... И с чего, спрашивается, такой пристальный интерес к моей частной жизни?
– Как с чего? Вы, Майя Михайловна - краса и гордость преподавательского состава нашего факультета, а за красой надо бдить.