Перестрелка. Год девяносто первый
Шрифт:
– Я его знаю? – спросил Теремрин.
– Да, конечно… Это достойный человек. У нас времени в обрез. Можно я к вам сейчас приеду?
– Как найти помнишь? Жду…
Световитов положил трубку и сказал:
– А не пора ли Володе в ванну перед сном?
– Пора, – сказала Алёна. – Володечка, быстро мыться и спать… Завтра купаться пойдём, потом на спортплощадку – словом, дел по горло.
– А на лодке?
– И на лодке тоже.
– А в бильярд? – и посмотрел на Световитова. – Может, разрешат, – он помялся и решительно прибавил, – с папой… С папами иногда
В бильярдную детей не допускали, хотя иногда и делали исключения для тех, кто приходил с отцом, особенно, если умел играть.
– Да, да, обязательно пойдём, обязательно, – сказал Световитов. – А теперь в душ и спать.
Когда зашумела вода в душе, Алёна, сразу догадавшаяся о цели таких манёвров, обратилась вслух.
– Ты беспокоишься за отца? – спросил он.
– Да, очень… Пуго, Ахромеев…
– Не надо об этом… Мы попробуем подстраховать… Во всяком случае, у суворовцев-выпускников должно получиться. Кадет кадету друг и брат. Я к Теремрину. Вы ни на шаг из номера. К телефону не подходи. Если что нужно передать, мои друзья, которые отдыхают рядом, постучат так: три раза, перерыв, два раза, перерыв и один раз. Это будет мой однокашник по академии Борис Сухов. Он здесь с семьёй в соседнем номере. Ну я пошёл… Не провожай… Володе объясни что-нибудь.
Они остановились в холе номера у двери. Глаза встретились. Андрей чувствовал, что она чего-то ждёт, но сделал усилие и, быстро поцеловав в щёку, вышел из номера.
Борис Сухов выслушал просьбу внимательно и пообещал:
– Наблюдение за номером? Да в лёгкую. Сейчас соберу преферансистов, и сядем в холе так, чтоб коридор просматривался. Значит, обрёл сразу жену и сына? Поздравляю…
– Теперь главное не потерять…
Андрей попрощался, быстрым шагом дошёл до своей машины и уже через 25 минут был в спальном микрорайоне.
– Заходи, но не раздевайся, – сказал Теремрин. – Нас уже ждут. Едем. Я догадался, о ком речь идёт.
– Каким образом?
– А за кого ещё из наших ты пойдёшь вот так – в огонь и в воду?
– За любого…
– Это верно. Но к Рославлеву у тебя особое отношение… Кстати, ты так и не встретился с…?
– Она у меня в номере, – тихо сказал Световитов. – Вместе с моим сыном Володей.
– Да что ты говоришь. Вот это новость. Поздравляю… Тогда тем более спешим. Мы с тобой – два сапога пара. Разбросали детей по свету… Ну ладно, шучу, шучу…
Теремрин не стал брать машину, поехали на «Волге» Световитова.
– Я уже позвонил, кому надо, а те в свою очередь позвонили таким ребятам, которые могут всё. Более ни о чём не спрашивай. Ты помнишь, что кадет кадету друг и брат? Так наши ребята есть во всех структурах… Ты увидишь, какая оперативность, тем более речь идёт… Я фамилии не называл, но все догадались, кто может быть следующим… Ты понимаешь, о чём я говорю.
– Спасибо вам, Дмитрий Николаевич, – только и мог произнести Световитов.
– Вот, давай сюда… И остановись, – вместо ответа попросил Теремрин. – А теперь подождём.
Буквально через минуту недалеко встали ещё две машины, затем ещё одна.
– Пошли, – сказал Теремрин.
Возле машин уже стояли ребята, в которых угадывалась отличная выправка, а при ближайшем рассмотрении – и специальная подготовка. Лица некоторых из них Световитову показались знакомыми, да и они приветливо кивнули ему. Обменялись рукопожатиями. С некоторыми Теремрин даже обнялся по-братски.
– Ну что, – начал Теремрин. – Следующим будет Рославлев.
– Не только он… Но там уже мы меры приняли. А здесь дело непростое – серьёзные люди, точнее звери, им занялись, – сказал один, назвавшийся Евгением, плотный коренастый с суровым волевым лицом. – Я своих ребят туда уже направил. Должны по рации вот-вот доложить. Лучше бы упредить, и раньше пройти в квартиру, а то ведь, кто знает, что отморозки задумали.
В одной из машин зашипела радиостанция. Коренастый, у которого, как шепнули Теремрину, фамилия прямо-таки царская, подошёл к машине и, выслушав доклад, сказал:
– Так вы уже в квартире? Молодцы. Мы идём к вам.
Он, посмотрев на Теремрина и Световитова, сказал:
– А вот вы там будете лишними. Это наша работа…
Теремрин запротестовал за двоих.
– Ладно, дорогой мой комбат, тебя я возьму, – сказал Евгений, – но Андрею сейчас надо быть возле жены и сына. Мало ли что. Да и не должен он засветиться возле Рославлева.
Световитов умоляюще посмотрел на Теремрина. Тот сказал:
– Решение правильное. Езжай… Понимаю, приедешь ни с чем. Ну, так побудь пока у своего однокашника. Туда, к нему я и позвоню, как всё закончим.
Световитову ничего не оставалось, как согласиться.
– Ну а мы… Вперёд, – сказал Евгений. – Без меня нашим ребятам трудновато будет действовать. Нужно прикрытие. Неизвестно, что там готовится. А у меня всё же ксива надёжная, – и он показал впечатляющее удостоверение.
А между тем в холле третьего этажа вальяжно разместились преферансисты. Все они были далеко не профессионалами, да и любителями карт почти никакими, но откликнулись на просьбу Сухова поторчать под благовидным предлогом в виду номера его товарища.
Играть-то играли, но вяло. Больше говорили.
– Да, Рославлев генерал что надо! Я с ним в Афгане был… Отважен, как чёрт! – говорил один.
– А я у его отца учился, когда он начальником суворовского служил. Любили мы его. Фронтовик, весь в орденах. Дивизией командовал до назначения на училище, – вторил другой.
– А меня Рославлев командиром роты назначал, – сказал Сухов. – Правда, обстановка была совсем мирная и рассказывать особенно нечего…
Сказать-то сказал, но на какие-то мгновения потерял общую нить разговора, впрочем, не очень заметно для всех. Вспомнилось ему то жаркое лето, когда он на крупных учениях применил манёвр, за который вполне мог получить неполное служебное соответствие, а получил роту. Потому что руководил учениями Григорий Александрович Рославлев, в ту пору ещё генерал-лейтенант. История длинная – но чем дальше от нас уходят годы лейтенантские, тем отчётливее вспоминаются они и тем вспоминать их приятнее…