Переступая порог. Третья книга из цикла «Шепот богов»
Шрифт:
Он прошел настороженно еще с километр, и чуть не наткнулся на ряды колючей проволоки. Глухо залаяла собака, почуяв человека. Ее лай подхватило еще несколько псов, их хор заглушил все остальные звуки. Вспыхнули прожектора освещая периметр. Авдейка ринулся назад, стараясь в тумане не наскочить на камни. Авось обойдется. Тут ведь и зверя много ходит, а собаки, слава тебе, Господи, говорить по-человечески не умеют, и не смогут объяснить охране на кого лаяли. Но, на всякий случай, отошел от «колючки» метров на пятьсот, и пошел параллельно ей, держа направление, опять же, на юго-восток, в обход горы.
Где же искать-то наших? Куда они могут идти? Авдейка решил, что пойдет вдоль ограждения, только приближаться пока не будет. Авось, чего и услышит. Небо над головой стало светлеть, а конца и края этому проклятому забору видно не было. Ноги ныли, в животе урчало, и, вообще, весь задор куда-то подевался. Но сейчас отдыхать было не время.
Охранная зона имела двойную защиту из нескольких рядов колючей проволоки. Первый, внешний рубеж, охраняли финны, как и рассказывал Корнил. Затем, через метров пятьдесят шел еще один рубеж тоже из плотных рядов «колючки». Две вышки по краям ворот на первом рубеже и две – на втором. На каждой сидел автоматчик. Оттуда, словно глаза чудовищных циклопов, шарили яркие прожектора. У обоих ворот стояли сторожевые будки, а рядом солдаты с автоматами по шесть человек. Только у наружных стояли финны, а вот внутренние охраняли эсэсовцы. Авдейка их сразу узнал по черной форме и по фуражкам, нелепо вздымающимся вверх, словно небольшой трамплин. А за вторыми воротами была расчищенная площадка, на которой, сквозь разрывающуюся пелену тумана, можно было разглядеть огромный валун сейда. Его тоже освещали три прожектора поменьше, и по обе стороны от серого камня стояли неподвижно, словно вырубленные из того же камня, немецкие автоматчики.
Сейчас прожектора со всех четырех вышек светили на первые внешние ворота. А перед ними, подняв вверх руки стояли… Авдейка не мог поверить своим глазам!!! Там стояли дядя товарищ Василий и женщина, которую они называли «Великой»! Да, что же это такое?! Они что, решили сдаться?! Вот так, просто, пойти и сдаться этим гадам?! Это же предательство!!! Это же нельзя…!!! Рука у парня непроизвольно потянулась к пистолету, а зубы аж заскрипели, так он плотно сжал челюсти. И где Корнил??? Что-то здесь было не так. Вопросы, одни вопросы… Авдейка решил подползти чуть ближе, чтобы хоть что-то расслышать. То, что его учуют собаки он уже не боялся. Они и так заходились в злобном лае, едва не срываясь со своих поводков, на стоявших с поднятыми руками людей. Так что, на общем фоне, если какая и учует его, то на это вряд ли обратят внимание. Авдейка выбрал момент, и низко пригибаясь, быстро шмыгнул через грунтовую дорогу, ведущую к воротам. С той стороны, недалеко от прохода в ворота, почти вплотную к «колючке», он заметил наваленную груду камней вперемешку со сломанными деревьями, оставшимися, как видно, после раскорчевки площади под забор. Очень странно, что немцы, испытывающие почти болезненную тягу к порядку, не убрали эту кучу. Наверное, не хватило времени, а может еще по какой неизвестной причине. В любом случае, Авдейке это было только на руку. С этого места он бы мог все хорошенько рассмотреть и услышать. Упав опять на живот, он начал медленно и осторожно пробираться к этой куче. Туман служил ему помощником. И он, невольно, совсем не отдавая себе отчета, пробормотал едва слышно: «Спасибо, батюшка, что укрыл…». Кто бы его спросил в тот момент, кого он благодарил, он бы вряд ли сам мог ответить на этот вопрос. Эти слова вырвались сами собой, откуда-то из подсознания, или из самых глубин его души.
Тем временем, Василий заговорил зычным громким голосом на чистейшем финском языке.
– Позовите оберштурмбанфюрера Ральфа Хоне! Мы будем говорить только с ним!
Авдейка очень хорошо знал финский язык. Живя на границе, которая без конца меняла свои очертания, это было обычным и необходимым знанием. Финны с недоумением смотрели на мужчину и женщину, все еще стоявших с поднятыми руками. Один солдат, подчиняясь приказу старшего, кинулся к сторожевой будке, где у них была связь. А Василий, проговорил с легкой насмешкой в голосе:
– Мы сейчас опустим руки. У нас нет оружия.
Старший
Глава 7
После ухода ночных гостей, день покатился, как обычно. Когда стояли белые ночи ко мне вообще сон не шел особо радостно, а с приходом посреди ночи Корнила и молодого Колоброда, и вовсе пропали остатки желания вздремнуть. Божедар пошел заниматься хозяйством на улицу. Я слышала из открытого окна, как он там чего-то пилил, строгал, и между делом беседовал с Хуккой. А я слонялась по дому, пытаясь заниматься домашними делами. Брала какие-то черепушки в руки, натирала их полотенцем, ставила их обратно, опять брала по второму кругу. Потом, поняв, что веду себя, как суетливая старуха, плюнула. Взялась готовить обед, порезалась ножом пока чистила картошку, и вовсе разозлилась. Нет, так дело не пойдет! Нужно идти к Авдею. Пускай рассказывает, что он знает про эту гору проклятущую! Переоделась и вышла на крыльцо. Божедар с легкой усмешкой смотрел на меня, будто читая мои мысли и желания, как с открытой книги. На мои нахмуренные брови, проговорил с улыбкой:
– А мы тут с Хуккой все гадали, когда у тебя терпение кончится. Пес считал, что ты до вечера продержишься, а я с ним был не согласен. Ждал тебя с минуты на минуту. – А потом, демонстративно обращаясь к собаке, легко трепля ее по загривку, проговорил насмешливо. – Вот видишь, пес, я был прав. Так что, как договаривались, мы с твоей хозяйкой пойдем, а тебе дом сторожить.
Хукка жалобно заскулил, нерешительно помахивая хвостом-колечком, при этом, несчастными глазами, почему-то смотрел именно на меня. Будто ожидал, что я отменю указания Божедара и возьму его с собой. Мне пришлось, сжав сердце в кулак, проявить твердость. Собаки – они как дети: раз поблажку дашь, потом не отвяжутся, почувствуют слабину, так и будут давить на жалость.
Мы застали деда Авдея на улице. Он возился с каким-то старым железом, сваленным в кучу в самом углу двора возле небольшой кузницы. Завидев, как мы входим во двор, оставил свое занятие и, радостно улыбаясь, пошел нам навстречу.
– О, кто пожаловал!! Давненько вы к старику не заглядывали. – В его голосе звучали нотки упрека. Я, было, открыла рот, собираясь как-то оправдаться, но он замахал руками. – Знаю, знаю… Дело молодое. Вам не до старика сейчас. – И хитро так подмигнул, отчего у меня, почему-то, загорелись румянцем щеки. Дед коротко хохотнул, глядя на мое смущение, и тут же став серьезным, проговорил. – Корнил говорил, что вы придете. – И тут же, отвечая на наши немые взгляды, пояснил. – Да, да… Они с Николаем уехали. Смотреть новое место. Корнил обещал Николая пристроить на работу, егерем. Где-то под Медвежьегорском. – И со значением посмотрел на нас. А мне вдруг, ни с того, ни с сего, стало тоскливо на душе. Ну, а чего я хотела? Спокойной жизни? Так это теперь, вряд ли.
Авдей покрутил головой, словно искал кого-то глазами. А потом пробурчал себе под нос.
– Вот пострел! Опять с пацанами куда-то унесло! – И, уже обращаясь к нам, пожаловался. – Алекся уже совсем большой вырос. Никакого сладу с ним не стало! Не справляюсь я с ним… Старый уже стал… А теперь вот, без Николая совсем от рук отобьется, пострел! – И, повздыхав немного, с сожалением добавил. – Да, детки… Года летят, не успеваю следить…
Божедар горячо принялся его убеждать, что, мол, и не старый он совсем, и, что крепок еще. В общем, о-го-го, чего сможет. Старик грустно улыбнулся в бороду, и покивав головой, махнул безнадежно рукой. Мол, чего уж там… Когда все песни с припевом были спеты, я приступила к основному делу, ради чего мы к нему пожаловали. Протянула ему корзинку с гостинцами, выслушала благодарность, и приглашение в дом. Все верно, на улице о серьезном не говорят. О серьезном – это за самоваром. Божедар вызвался разогреть самовар, и кинулся колоть мелкую щепу для разжёга. Дед Авдей чая из электрических приборов не признавал вовсе. А я пока начала накрывать на стол. Благо, что варенье и прочую снедь к чаю, мы принесли с собой.