Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты

Романюк Сергей Константинович

В 1881 г. дом перешел к графу Алексею Сергеевичу Уварову, сыгравшему огромную роль в организации русской археологии. В этом доме находилась его огромная библиотека, которой пользовались многие исследователи, а иногда зал в особняке превращался в мастерскую, где работали художники, копировавшие изображения из редких книг графа. После его смерти в 1884 г. дело Уварова продолжила его жена Прасковья Сергеевна Уварова, урожденная княжна Щербатова, послужившая прообразом Китти Щербацкой в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина». Здесь, в ее особняке, родилась общественная организация, посвятившая свои усилия изучению истории Москвы. Первое заседание комиссии «Старая Москва» Московского археологического общества происходило 14 декабря 1909 г. Всего состоялись 464 заседания комиссии «Старая Москва», в которых участвовало более 33 тысяч человек и где было прослушано 900 докладов на самые разные темы, относящиеся к истории, быту, культуре Москвы. Особенно большой размах ее работа получила в 1920-х гг., но вскоре комиссия была разгромлена, а многие ее участники попали в сталинские лагеря. Последнее перед ликвидацией «Старой Москвы» 465-е заседание должно было состояться 12 февраля 1930 г., когда планировалось выслушать сообщение молодого библиотекаря В.В. Сорокина о доме поэта и государственного деятеля И.И. Дмитриева. Он все-таки смог выступить на заседании возрожденной «Старой Москвы» в тот же день 12 февраля, но только через 60 лет – в 1990 г., в Исторической библиотеке. В.В. Сорокин стал непревзойденным знатоком Москвы, автором многих публикаций об истории города, старейшиной москвоведов.

Графиня Прасковья Сергеевна Уварова

В первые годы советской власти тут находились Московской областной комитет левого социал-революционного интернационала и Центральный комитет социалистов-революционеров (левых), но после их разгрома особняк заняли большевики.

В правой части здания установлена гранитная доска и рядом с ней урна с ниспадающим покрывалом (1922 г., архитектор В.М. Маят). Она посвящена памяти жертв взрыва 25 сентября 1919 г. в здании Московского комитета партии большевиков. Сюда созвали «ответственных» партийных пропагандистов со всего города для очередного накачивания. Выступали такие крупные большевистские бонзы, как Бухарин и Покровский, а после их докладов раздался взрыв – бросили бомбу через открытое окно в сад. Почти все, кто находился около окна в задней части зала, погибли, президиум же уцелел. В полу образовалась глубокая воронка, почти вся стена упала во двор. Следствие доказало, что взрыв был организован группой анархистов, так называемым Всероссийским повстанческим комитетом революционных партизан, боровшихся с советской властью путем террористических акций. В этом доме позднее находились редакции газет «Коммунар» и «Молодой ленинец», тут работал клуб политэмигрантов, открытый по инициативе венгерского коммуниста Бела Куна. В этом же здании находился Центральный дом художественной самодеятельности, а сейчас работает посольство Украины.

Дом № 24 хранит память об известных деятелях русской культуры. В 1900–1904 гг. здесь на четвертом этаже жил Ф.И. Шаляпин. Здесь у него родилась дочь Лидия и умер от аппендицита первенец – сын Игорь. Отсюда семья Шаляпиных переехала в 3-й Зачатьевский переулок. В том же доме с октября 1901 по октябрь 1902 г. снимал квартиру С.В. Рахманинов. И наконец, это последний московский дом, приютивший А.П. Чехова. Писатель приехал сюда 3 мая 1904 г. перед отъездом за границу. Он настолько плохо себя чувствовал, что почти не выходил на улицу. «…Я нездоров, лежу в постели, каждый день ходит доктор», – писал он В.А. Гольцеву, редактору журнала «Русская мысль». Чехов в первый раз смог выйти из дома только 31 мая – он проехался на извозчике вместе с Ольгой Леонардовной по улицам Москвы. Это было прощание с городом, в который он приехал безвестным молодым человеком и покидал прославленным писателем. Воспоминания о посещении Чехова здесь оставили Гиляровский и Телешов, который писал: «Последняя наша встреча была в Москве, накануне отъезда Чехова за границу. Случилось так, что я зашел к нему днем, когда в квартире никого не было, кроме прислуги. Перед отъездом было много всяких забот, и все его семейные хлопотали без устали. Я уже знал, что Чехов очень болен, – вернее, очень плох, и решил занести ему только прощальную записку, чтобы не тревожить его. Но он велел догнать меня и воротил уже с лестницы. Хотя я и был подготовлен к тому, что увижу, но то, что я увидал, превосходило все мои ожидания, самые мрачные. На диване, обложенный подушками, не то в пальто, не то в халате, с пледом на ногах, сидел тоненький, как будто маленький, человек с узкими плечами, с узким бескровным лицом – до того был худ, изнурен и неузнаваем Антон Павлович. Никогда не поверил бы, что возможно так измениться. А он протягивает слабую восковую руку, на которую страшно взглянуть, смотрит своими ласковыми, но уже не улыбающимися глазами и говорит:

– Завтра уезжаю. Прощайте. Еду умирать». И в ночь на 15 июля 1904 г. Чехов скончался.

Последний на этой стороне улицы – дом № 26, остаток усадьбы князей Шаховских конца XVIII – начала XIX в. Главное ее строение выходило на Тверскую, а в переулке находились подсобные. Одно из них – двухэтажное здание, показанное на плане 1802 г., и составляет основу существующего дома.

Два переулка в этом обширном районе между улицами Большой Никитской и Тверской носят названия Большого и Малого Гнездниковских от местности Гнездники. Происхождение этого слова остается загадкой. Его прямо производили от птичьего гнезда, ибо тут якобы была роща, изобиловавшая ими. П.В. Сытин считал, что гнездниками назывались мастера, изготовлявшие дверные петли, но гораздо более вероятно происхождение названия от ремесленников-гнездников, которые делали стрелы, подсчет которых велся «гнездами». Так, в опубликованной в «Актах исторических» (т. IV) росписи «животам столника и воеводы князь Петра Семеновича Прозоровского, что взяли грабежом воровские астраханские казаки (Стеньки Разина. – Авт.)» наряду с «кафтаном турским объяренным красным» и «ожерельем жемчюжным пристяжным», значатся и «гнезда стрел», а в 1688 г. Петр I «указывал сделать два гнезда стрел, а сделав те стрелы, привезть к нему, великому государю, в поход, в село Преображенское». Стрел, конечно, было нужно значительно больше, чем дверных петель, и возможно, что эти ремесленники жили здесь немалым поселением. Некоторые исследователи считают, что гнездники занимались литейным делом. Это вызывает сомнение, ибо обычно такие производства, как кузнечное, литейное и т. п., связанные с огнем, располагались подальше от плотной жилой застройки и поближе к воде. Загадка названия вызывает и вовсе фантастические объяснения тех, кто далек и от ономастики, и от истории – то от неких «рудознатцев особых видов полезных ископаемых» в гнездах, или воспитателей ловчих птиц, вынимаемых из гнезда, или же «мастеров металлических изделий, употребляемых в „гнездах” оконных проемов».

Большой Гнездниковский переулок назывался также Ислентьевским и Урусовским, а Малый – Вадбольским и Шереметевским по фамилиям домовладельцев. Гнездники имели свою приходскую церковь, которая стояла на месте левой части школьного здания (№ 4) в Большом Гнездниковском переулке. Первоначально она была построена в 1629 г., а в 1724 г. «по челобитью Никицкого сорока церкви Николая чудотворца, что в Гнездниках, попа Петра Юдина с прихожаны, велено им вместо ветхой каменной церкви на том же церковном месте построить вновь каменную ж церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы да в пределе Николая Чудотворца». В ней 2 октября 1893 г. отпевали жившего в приходе этой церкви Н.С. Зверева, известного музыкального педагога, у которого воспитывались и многие известные впоследствии композиторы и исполнители, и, в частности, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин и Михаил Пресман. В Большом Гнездниковском переулке находится большой и по сегодняшним масштабам жилой дом (№ 10). Участок был приобретен архитектором Э.К. Нирнзее, 16 мая 1912 г. он подал прошение о разрешении построить еще не виданный в Москве «небоскреб» с дешевыми квартирами. Он использовал коридорную систему планировки с несколькими типами малогабаритных (от 28 до 47 квадратных метров) квартир. Отстроив дом, Нирнзее продал его в 1915 г. банкиру Д.Л. Рубинштейну, известному своими махинациями и связью с распутинской камарильей, но москвичи еще долго продолжали называть этот дом просто «Нирнзее». Во время боев в октябре – ноябре 1917 г. этот дом был одним из основных опорных пунктов обороны войск Временного правительства, ибо господствовал над окружающей местностью и особенно над зданием градоначальства на Тверском бульваре – одним из основных пунктов сопротивления. Комиссар московского градоначальства А.Н. Вознесенский писал: «Дом Нирнзее был ключом в нашей позиции, так как достаточно было установить на его крыше пулеметы, чтобы поливать оттуда весь двор и все здания, лежащие внизу». Дом Нирнзее был захвачен 28 октября, и вскоре юнкера, оборонявшиеся на Тверском бульваре, были вынуждены сдаться. На той же высокой крыше во время Великой Отечественной войны стояли зенитные орудия, отражавшие налеты гитлеровских самолетов.

В полуподвале нового дома в сентябре 1915 г. открылся знаменитый театр миниатюр «Летучая мышь». Родившаяся в Касьянов день, 29 февраля 1908 г., просто как место отдыха артистов Художественного театра и названная так, в отличие от «Чайки», «Летучая мышь» ко времени переселения в этот дом стала общедоступным и широко известным театром и вечерним кафе. «Фойе театра с большими, красного дерева диванами напоминало скорее гостиную, чем театральное помещение. В зрительном зале длинные узкие столы расположены были перпендикулярно сцене. Зрители располагались у столов. Официанты принимали заказы. Шла программа. Во время сценического действия все замирали – и официанты, и публика; наступала тишина. Каждая сценка, каждый фрагмент программы были тщательно поставлены, со вкусом оформлены и талантливо исполнялись превосходными актерами». Театр, созданный Н.Ф. Балиевым, действовал и после октября 1917 г. Часть труппы осталась в Советской России, а другая вместе с Балиевым эмигрировала. Тогда «стиль рюсс» был в моде, и его театр процветал. Но вскоре Запад поразил экономический кризис, и Балиев разорился. В Гнездниковском же спектакли продолжались, режиссером театра стал В.Л. Мчеделов. Однако в июле 1922 г. «Летучая мышь» закрылась. Но зал не пустовал – в нем обосновался театр пародий «Кривой Джимми», затем Московский театр сатиры, театр-студия Малого театра, цыганский театр «Ромэн» и, наконец, в наше время учебный театр ГИТИСа, а в 1989 г. сюда вернулась «Летучая мышь» – театр-кабаре молодых артистов Театра имени М.Н. Ермоловой. А теперь здесь театр «ГИТИС» Российской академии театрального искусства.

Если театральное искусство поселилось в полуподвале московского «небоскреба», то на его первом этаже нашла пристанище литература – в 1918 г. тут помещались редакции журнала «Творчество» и газеты Моссовета «Вечерние известия». В 1922–1924 гг. находилось отделение газеты «Накануне». Она издавалась в Берлине группой эмигрантов, выступавших за сотрудничество с советской властью. В газете активно сотрудничали многие известные писатели – А.Н. Толстой, М.А. Булгаков, В.П. Катаев, Л.В. Никулин, А.С. Неверов, К.А. Федин и др. Помещение редакции было своеобразным литературным клубом. В разные годы в доме находились редакции нескольких журналов – «Литературная учеба» и др., различные издательства, в том числе «Книга», «Московское товарищество писателей», более 30 лет (до 1970 г.) издательство «Советский писатель». Еще выше поселилась муза киноискусства – в 1914 г. в одной из квартир обосновалась редакция самого распространенного кинематографического журнала «Сине-Фоно», в 1915–1916 гг. находились контора и зимнее ателье кинофирмы, совладельцем которой был известный актер и режиссер В.Р. Гардин. В доме располагались и первый профсоюз кинослужащих, и киноиздательство, жил один из первых русских кинооператоров П.В. Ермолов. А сравнительно недавно опять застрекотали съемочные камеры и засветились софиты – на крыше снимались эпизоды фильмов Саввы Кулиша «Сказки, сказки. сказки старого Арбата», Эльдара Рязанова «Служебный роман», Карена Шахназарова «Курьер».

На самом верху, на плоской крыше здания, где сейчас стоит 15-метровая вышка – главный триангуляционный знак города (опорный пункт топографической съемки), – устроили кафе. Газета «Русское слово» сообщала, что 22 июня 1916 г. «на крыше самого высокого дома Москвы – дома Нирнзее, в Большом Гнездниковском переулке, открылось кафе „Крыша”, первый день существования которого был посвящен благотворительности в пользу Общества трудовой помощи инвалидам мировой войны. Новизна впечатлений привлекла на крышу немало народа, которому была предложена концертная программа из популярных в Москве имен». В 1920-х гг. на крыше дома было, как писала газета «Вечерняя Москва», «любимое место отдыха москвичей – ресторан-крыша». Там же играли два оркестра и показывали кино, но особенно зазывными были строки из рекламного объявления, которые, я думаю, вызывали веселое оживление жителей дома: «Горный воздух и сакли в саду сирени», а также некие таинственные «аулы».

Среди жильцов 4-го Дома Моссовета, как он стал называться в советское время, надо упомянуть и многих деятелей новой власти – начальника Военно-воздушных сил Красной армии П.И. Баранова, командующего морскими силами Э.С. Панцержанского, наркома почт и телеграфа В.Н. Подбельского, «дедушки русской авиации», шеф-пилота Троцкого Б.И. Россинского, партийного контролера М.Ф. Шкирятова, писателя-следователя Л. Шейнина и, наконец, генерального прокурора на инсценированных процессах 1930-х гг., палача А.Я. Вышинского. В доме жили и многие представители интеллигенции – архитектор, автор здания «Известий» Г.Б. Бархин, писатель К.И. Чуковский, режиссер А.Я. Таиров, скрипач-виртуоз, дирижер, композитор, автор воспоминаний В.В. Безекирский, поэт и художник Д.Д. Бурлюк, останавливался В.В. Маяковский. В доме № 5, стоявшем на месте новых строений, в меблированных комнатах летом 1863 г. жил Ф.И. Тютчев, в 1880-х гг. – артист М.М. Петипа, а в 1880–1881 гг. на втором этаже была квартира членов исполнительного комитета «Народной воли» С.В. Мартынова и В.С. Лебедева.

Дом № 8 в 1900-х гг. служил приютом семье Метнеров, самым известным из которых был композитор Николай Карлович. Он окончил Московскую консерваторию и позже сам преподавал в ней. Метнер – автор многих камерных сочинений, многочисленных романсов, выдающийся пианист, интерпретатор музыки Бетховена. Его брат, Эмилий Метнер, известен был как создатель и редактор издательства символистов «Мусагет». Третий брат, Александр, был скрипачом, дирижером и композитором, в течение многих лет заведовал музыкальной частью в Камерном театре. В доме Метнеров часто звучала музыка, сюда приходил их двоюродный брат А.Ф. Гедике, известный органист.