Перевал Миллера
Шрифт:
Он, кажется, хотел еще что-то сказать, но тут щелкнул замок восемнадцатого номера, дверь открылась и предъявила нам средних лет даму в шелковом халате, шлепанцах и папильотках. Вместе с нею в коридор проникло густое, раздражающе-приторное амбре контрабандных «французских» духов.
— Что случилось? — вполголоса вопросила нас дама, переводя с одного на другого круглые глаза. — Добрый день, господин управляющий, добрый день, Георгий Петрович… Здравствуй, Луша, здравствуй, Ира… Что случилось?
— Добрый
— Ну, как же… — неуверенно проговорила жиличка. — Я вещь слышу: голоса, шум… Мне показалось, будто что-то произошло.
Недоверчивый взгляд женщины остановился на мне. Напрягся Георгий Петрович. Замерли, как заколдованные, горничные. Стало тихо. Все ждали моих слов. Я стал как мыс Доброй Надежды.
Тревога поменяла времена — будущее, никого не спрашивая, заглянуло в человеческие глаза — и люди отшатнулись, испугавшись пустоты его глазниц, и жались боязливой кучкой.
Конечно, они не поняли, что случилось. Разум неповоротлив. Но их сердца были правы. Они услышали тревогу, она была как ночной шорох за дверью.
Я испытал восторг. Я изменился. Но и изменился мир вокруг меня. Качнулся, хрустнули его окостенелые крепления. Где-то что-то выпало. Короткий ветер. По коридорам «Перевала» пронеслись призрачные тени. Я уловил движение иных пространств.
И я улыбнулся так широко, как только мог, и звонко произнес:
— Ну что вы, госпожа Максимова! Что может случиться в нашей гостинице?.. Небольшая техническая проблема, совершенный пустяк! У Георгия Петровича к нам никаких претензий, не так ли?
Я выразительно глянул на Георгия Петровича, и он оказался молодцом. Он понял меня абсолютно точно.
— Да-да, — подхватил он. — Спасибо, Антон… э-э… Валерьянович, простите! Простите, бога ради… Евгения Ивановна, а я ведь к вам как раз хотел зайти.
— Ко мне? Прошу! — приятно изумилась Евгения Ивановна, и все тревожные предчувствия моментально выдуло из ее накрученной на папильотки головы. — Прошу, проходите.
Ирина и Лукерья ожили, неуверенно заулыбались, зашуршали юбками.
— До свидания, — со сладкой улыбкой попрощался я и сказал: — Пойдемте, девушки.
Мы отошли в холл.
— Вот что, — начал я. — Об этих зеркалах никому ни слова. Ясно? Считайте, что ничего не было.
Ирина молча кивнула, а Лукерья с жадным любопытством, с придыханием, спросила:
— А что? Что это, Антон Валерьянович?
Мгновение — одно мгновение! — я боролся: сказать — не сказать — и ревность к тайне победила.
Я напустил на лицо свою сугубую умственность и со значением повторил примерно то же, что говорил Георгию Петровичу:
— Мне кажется, здесь редкое природное явление. Особый случай. Понимаете? Я читал о таком в журнале.
Девушки заверили меня, что нет, никто.
— И никаких других помутнений не наблюдалось, в других номерах?
Оказалось, что никаких.
— Хорошо, — заключил я. — Работайте спокойно, не волнуйтесь. Это мои проблемы. Ясно?
Горничные молча и энергично закивали головами, глядя мне в лицо, — Ирина с серьезным вниманием, Лукерья — с восторженным, пугливым уважением. Я остался доволен такой реакцией и повторил:
— Работайте!
Легко, молодцевато сбежал я вниз, в вестибюль. Действие раскручивалось, дразня таинственностью. Я ощутил прилив сил.
— Ну, Федор, — негромко, но приподнято сказал я. — Потолкуем?
— Потолкуем, — согласился он.
— Здесь?
— Да что ж, можно и здесь, если спокойно и вполголоса. Отлучаться-то мне нельзя, верно?.. Да и телефон…
— Да, конечно. Ну, давай, слушаю тебя.
— Нет, сначала вы, Антон Валерьянович. Расскажите мне все по порядку.
Я рассказал. Федор слушал очень внимательно, кивая в такт моим словам.
— Да, — произнес он, когда я закончил. — Так оно и есть.
Он помолчал. Было тихо, кто-то невнятно переговаривался в буфете, слышалось звяканье посуды. Потом он спросил:
— В каком месте они вбили стержень этот… заземление?
— У правой стены, не доходя до основной трубы немного.
Федор быстро посмотрел мне в глаза, сжал губы; как бы в
затруднении постучал ногтем среднего пальца по дубовой крышке барьера. Я почему-то посмотрел на этот ноготь. Он был гладкий, ухоженный.
— А что такое?
— Вы в электричестве разбираетесь? — вопросом на вопрос ответил Федор.
— Нет, — чистосердечно признался я.
— Совсем?
— Абсолютно. Ноль. Заметно?
— Пожалуй, — сказал он не шутя. — Все это, конечно, сплошная липа. С громоотводом. Нет таких громоотводов, не бывает в принципе. Технически безграмотно: примерно то же, что поставить на телегу полевую кухню и сказать, что это паровоз. Эта их конструкция напоминает громоотвод таким же образом… М-да. Не хотел вас впутывать, но… ладно. Теперь я расскажу, а вы послушайте.
Кивком я подтвердил готовность слушать, но тут стукнула дверь, послышались шаги, и из коридора первого этажа вышли двое, очевидно, из числа веселившихся ночью, так как на их лицах лежал явственный похмельный оттиск. Они с нами приветливо поздоровались, мы с ними тоже и молчали, покуда те не вышли на улицу.