Переводчик
Шрифт:
Никогда ни при каких условиях она не то чтобы не трусила – даже не волновалась при подходе к цели, выполнении работы и отходе. Зато потом организм брал свое, и она начинала нервничать и трусить одновременно. Тогда, почти двадцать лет назад, в самолете рейсом на Москву устроила форменную истерику со слезами и соплями. Бойцы группы в недоумении уставились на железную, как им казалось, девчонку с манерами ясновельможной пани и стальными нервами, выдержавшую вместе с ними многодневный переход, несколько яростных боев и, кроме всего прочего, уложившую троих с расстояния почти в два километра за какие-то пять секунд. Только мудрый Сова все сразу понял, не лез в душу, а просто сидел рядом и гладил как маленькую по головке... «Куда ты делся, Сова, где тебя черти носят? Как же не хватает тебя сейчас и всегда!»
Кодовый замок в доме, как почти везде в Бибиреве, был выдран с мясом. Как всегда, она не стала пользоваться лифтом, хотя нужная ей квартира находилась на пятнадцатом этаже. Этому, как и многому другому, ее научил куратор. Хлипкая на вид дверь (на самом деле из броневого листа) была закрыта на пару несерьезных с виду замков.
– Добрый день, я пришла, – едва войдя в прихожую, сказала она. Куратор не показывался, но она знала, что он там. В свое время он же научил ее влет определять, пустая ли квартира или кто есть внутри. Он вообще многому научил ее за почти шесть лет совместной работы...
– Здравствуй, Паненка, – в дверях неслышно появился высокий худощавый мужчина, больше всего похожий на дорабатывающего последние годы перед пенсией бухгалтера. – Проходи, поговорим. Уверен, что сработала, как всегда, безукоризненно, но ты же знаешь инструкцию.
Она прекрасно знала инструкцию, а потому последующие два часа докладывала, отвечала на вопросы и рисовала схемы. По окончании беседы листы со схемами сожгла в пепельнице. Во время всего этого куратор пил кофе с бутербродами (ей предлагать и не думал, знал, что откажется), курил. Ей тоже хотелось кофе с бутербродами, а еще больше – курить, но приходилось терпеть. Это тоже было частью пройденной подготовки – никаких следов ее присутствия, даже здесь, на сто раз проверенной служебной квартире, не должно было быть. За все время она не прикоснулась ни к одному предмету, на котором могли бы остаться ее отпечатки. Школа...
– Деньги за работу уже перечислены, проверяй.
Она достала миниатюрный ноутбук, хотя прекрасно знала, что куратор ее никогда не обманет. Так и есть, ее банковский счет пополнился на оговоренную сумму. За прошедшие почти шесть лет с тех пор, как она перешла в нелегальный состав, ей стали платить за работу деньги, иногда даже очень неплохие.
– Все в порядке.
– Деньги сегодня же переведи на запасной счет.
– Да, конечно.
– В отпуск собираешься?
– Неплохо бы, подустала что-то.
– А вот с отпуском придется немного повременить. Есть работа, причем срочная.
– Где?
– В России.
Давненько она не работала дома. Интересно...
– Завтра подходи к двенадцати, будем готовиться. В ночь вылетаешь. Все необходимое получишь на месте.
– Мне неудобно, – еще бы ей было удобно поступать вопреки инструкции, – прошлый раз я просила Вас разузнать об одном человеке. Поймите, мне это очень важно.
– Все-таки чему-то я тебя, Паненка, научил. А ведь могла наброситься с вопросами прямо от входа. Ладно, не волнуйся. Я разузнал кое-что, хотя это прямое нарушение инструкции.
– И?
– Он жив, но его сейчас нет в стране. Три месяца назад он попал в неприятную ситуацию, даже был ранен, правда несильно. Сейчас у него все в порядке, более или менее.
– А...
– Когда он вернется, я не знаю. Это все, что я могу сказать.
– Спасибо. До завтра.
– До завтра.
Глава 10. В желтой, жаркой Африке, август 91-го. Начало
– Бегемот, вставай, хорош дрыхнуть!
– Сейчас, командир.
– Да не сейчас, а прямо сейчас. Таракан вызывает, не спится ему, жаворонку мохнорылому.
Сергей Волков, он же Бегемот (сначала дали позывной «Кот» – за круглую физиономию и мягкую походку, но потом кого-то занесло в Театр на Таганке; посмотрел, театрал хренов, «Мастера и Маргариту», и стали после этого Волкова величать Котом Бегемотом, ну а уже потом подсократили прозвище до просто Бегемота, даже позывной у Сергея сменился на «Бегемот») с трудом раскрыл глаза и ошалело затряс головой – поспать за последние двое суток удалось чуть больше трех часов. Накануне пришлось прогуляться в расположение мятежного генерала Бванго, там пободрствовать чуток, слегка нахулиганить и пробежаться легкой рысцой (это в Африке-то) километров эдак под тридцать.
Более или менее проснувшись, Сергей произнес длинную тираду с пожеланием успехов всегда и во всем вышеупомянутому Таракану – полковнику В. Н. Литвиненко, прозванному так за чрезмерную усатость и общий сволочизм характера. Командир группы Доктор (умудрился попасть в систему со второго курса военно-медицинской академии) гнусный мат своего заместителя никак не прокомментировал, видимо, в душе его точку зрения разделяя.
Владимир Никифорович Литвиненко числился заместителем по разведке главного военного советника в этой богом (но никак не КПСС) забытой африканской стране, а на деле же напрямую подчинялся Москве, имел практически неограниченные полномочия и действовал в режиме полной автономности. В его распоряжение и прислали группу из восьми спецов под командованием Доктора – подполковника Германа Бацунина, в которой в то время делавший успешную карьеру майор (это в неполные двадцать восемь лет!) Волков был заместителем командира.
Страна эта была небольшой, навсегда экономически отсталой, но с тех пор, как всенародно избранный после удачного государственного переворота со стрельбой президент, доктор (ха!) Сирилл Мозунга взял курс на построение социализма в одних отдельно взятых джунглях, руководство Советского Союза стало проявлять прямо-таки родительскую заботу о нем и его незалежном государстве, в отдаленном прошлом – британской колонии. Забота выражалась прежде всего в экономической помощи: ударными темпами были построены так в итоге и не заработавшие консервный комбинат и зачем-то мебельная фабрика. Не была забыта и военно-техническая помощь. Целый аппарат советников Министерства обороны СССР вот уже какой год подряд пытался создать здесь хоть какое-то подобие вооруженных сил, хотя толку от всего этого героического труда было очень и очень немного. Дело в том, что днем излюбленным занятием аборигенов было спать, а ночью – пьянствовать и хулиганить. Да и солдаты из местных были что из сумоистов марафонцы, то есть никакие. Пределом их интеллектуальной мощи было частичное освоение автомата Калашникова (чистить не чистили, но украшали резьбой по прикладу и разноцветными ленточками и вообще спали с ним в обнимку. Очень модно было стрелять в воздух, нахреначившись под завязку национальным пойлом, которое они по простоте душевной называли «бренди». Кстати, в трезвом виде по мишеням стреляли без энтузиазма и хреново).
Поэтому местные бронетанковые войска (десять единиц: три танка и семь БТР), артиллерию (двадцать четыре единицы), ПВО (восемь единиц), авиацию (семь единиц, из них два самолета и вертолет – лично президента) обслуживали советские специалисты. Отдельной песней были героические попытки создать что-то вроде спецназа. Местный, как говаривал приятель Сергея по Вьетнаму гэрэушный опер Саня Котов, «менталитет электората» явно шел с этим вразрез. Отобранные из всех вооруженных сил республики лучшие (вернее сказать, наименее худшие) воины были откровенно слабы физически, не выдерживали даже самых легких нагрузок, а вдобавок ко всему демонстрировали феноменальную тупость и трусливость. Все это удивительно гармонически сочеталось с изуверской жестокостью по отношению к пленным или гражданскому населению при проведении зачисток. А пленные были, и зачистки случались. Дело в том, что здесь, как в каждой уважающей себя африканской стране, были свои мятежники, они же сепаратисты. И возглавлял их генерал Альберт Бванго, он же двоюродный брат всенародно избранного президента. Сей героический военачальник до воцарения на президентском троне его родственника служил прежнему, как позже выяснилось, насквозь Прогнившему режиму в высокой должности сержанта президентской охраны. Когда в стране победила демократия с легким креном к социализму, прежнего отца нации и гаранта конституции быстренько и без затей расстреляли у ближайшей стенки, а на его место с подавляющим огневым преимуществом был избран доктор (сельский ветеринар) Мозунга, накопивший нехилый политический потенциал в процессе врачевания крестьянских козочек и коровушек.