Переводчик
Шрифт:
В благодарность за помощь в свержении предшественника он скромно и по заслугам одарил родственника постом главнокомандующего всеми до единой вооруженными силами и чином генерала.
Более двух лет родственники трудились в похвальном единении, распиливая щедрую советскую помощь, но потом, советские же геологи обнаружили на севере страны богатые залежи золота, а на юге алмазы. Кузены немедленно вошли в антагонистические противоречия по вопросу о дальнейшей судьбе отечества и форменным образом разосрались. Генерал с верными ему войсками отхватил около трети территории на юге страны, где успешно контролировал алмазные прииски. Президент остался рулить двумя третями страны, где по странной случайности оказались золотоносные
Кстати, мятежный генерал провозгласил себя приверженцем истинной свободы и демократии, а потому получал кое-какую денежку от США и военных инструкторов из ЮАР.
Война между бывшими родственниками была непримиримой, в основном на словах, на деле же она проходила довольно-таки вяло. Не считать же войной грандиозные битвы с участием аж до тридцати человек с обеих сторон и с потерями в виде пяти бойцов, пострадавших в основном от укусов змей или москитов.
Правда, в последнее время президент начал переходить от слов к делу: он запросил у руководства СССР еще вооружения и, что самое главное, специалистов. До этого он высокомерно заявлял, что его воины – лучшие и готовы навалять звездюлей всему миру, если понадобится. Хорошо еще, что весь мир об этом не знал. Вот страху было бы.
Вполне возможно, что доктор Мозунга зашустрил с подачи того же Таракана. Тот шлялся в президентский дворец ежедневно и запросто, как сельский пьяница в чайную. К слову сказать, главного военного советника туда приглашали даже не каждый месяц.
В конце июня 1991-го группу Бацунина в спешном порядке направили сюда в командировку, причем Доктора предупредили как об особой важности задания (как будто бывали другие), так и о чрезвычайных полномочиях Литвиненко. До места назначения добирались военным транспортником, имея при себе штатное вооружение, скупой сухой паек, инструктаж высокого руководства и какие-то опечатанные металлические кофры для передачи заму главного советника по разведке лично. Боксер, он же капитан Володя Лопатин, как только их увидел, буркнул Сергею на ухо, что два года назад «такие же чемоданы таскал в Ливан, и в них были деньги».
В столичном так называемом аэропорту их встретил лично Литвиненко. Даже не поздоровавшись, бросился к кофрам, осмотрел все печати (некоторые, кажется, даже обнюхал), после чего изволил с Бацуниным холодно поздороваться (где-то они в прошлом явно пересекались) и, забрав их (в смысле кофры), убыл на двух машинах с охраной. Пообещал, правда, в ближайшее время прислать транспорт за группой, который действительно через какие-то полтора-два часа подошел, не заставив себя долго ждать на здешней жаре.
Ранним утром следующего дня Бацунин с Волковым предстали пред его карими очами. Был Владимир Никифорович весьма любезен, разрешил присесть, распорядился принести крепкого кофе, который весь и выпил в одно, так сказать, лицо. После чего щедро угостил невыспавшихся и слегка ошалевших от перелета и смены часовых поясов спецов пространной лекцией о международном положении в целом и в Африке в частности. Не позабыл упомянуть и о собственной роли в истории как личности.
С тех пор о группе не забывал и своим вниманием не обделял. Свидетельством тому были аж три «жучка», которые группа обнаружила при вселении в выделенный ей дом.
Подслушку уничтожили и с тех пор помещение регулярно проверяли на наличие разного рода экзотической живности.
Лично к Сергею Литвиненко даже сделал пару вербовочных подходов. Пригласил раз-другой к себе (угостив-таки при этом кофеем), намекал на свои неограниченные возможности в продвижении Волкова по службе и напрямую предложил дружить, а вернее – стучать. Несколько обалдевший от сановного внимания Волков выбрал единственно правильный метод общения с вышестоящим собеседником: молодцевато ел его глазами и на все вопросы тупо и по-военному отвечал «Так точно!», в крайнем случае – «Никак нет!». Выведенный из себя Серегиным военно-эзоповым языком, Литвиненко напрямую предложил присоединиться к его команде, на что Волков честно ответил, что он не футболист.
Кстати о команде. Была здесь у Литвиненко своя группа из пяти человек. Все – наглые, здоровенные, толстомордые мужики, в основном прапорщики, щеголявшие в иностранном камуфляже и обвешанные оружием, как три Рембы, вместе взятые, каждый. Рядом с такими орлами прилетевшие из Союза спецы смотрелись очень невыигрышно. Эти, кстати, заявились на третий день пребывания здесь группы и нагло предложили устроить совместную тренировку по рукопашному бою, со спаррингами, естественно. Желание гостя – закон. Получили они тренировку со спаррингами и ушли почти все на своих ногах, ибо калечить придурков командир не разрешил. Потом являлись еще с настоящим штатовским вискарем, лезли в душу и утомляли рассказами о том, какой Никифорович классный мужик и как важно «хорошо с ним жить». Каждый их визит оставлял мерзкий осадок на душе и пару-тройку бездарно установленных «клопов». Так и жили.
Поначалу группу Бацунина использовали на всякой мелочевке: гоняли в ночные рейды, патрули, пару раз даже посылали на разминирование. С начала августа постоянно отсылали в разведку, ибо великий диверсант Литвиненко замыслил грандиозную акцию против супостата, сам взялся изготовить план операции, а потому капризничал и ежедневно требовал свежих разведданных.
Вот с такими данными в клювиках и прибыли к нему Доктор с Бегемотом шестнадцатого числа летнего месяца августа.
Глава 11. В желтой, жаркой Африке. Продолжение. Совет в Филях
Аппарат главного военного советника располагался в центральной части столицы на территории бывшей британской администрации – несколько двух- и трехэтажных зданий, обнесенных по периметру бетонным забором. Создание этой «великой китайской стены» было целиком и полностью заслугой самого главного военного советника генерал-майора Ереша. До того как попасть в Африку, он командовал мотокопытной дивизией где-то в Приволжском округе, где прославился прямо-таки патологической страстью к строительству заборов, плацев и проведению строевых мероприятий в виде смотров и парадов. Сразу же по прибытии к новому месту службы он совершил невозможное, и уже через какие-то полгода ему доставили морем сначала бетонные плиты, а затем технику и строителей, ибо местные работать категорически не хотели, да и не умели. Прошло совсем немного времени, и забор был ударными темпами воздвигнут, а заодно, приезжие строители организовали чудный плац, способный согреть душу военного эстета.
Генерал был счастлив и со всей страстью армейской души отдался любимому делу – строевой подготовке в виде смотров два раза в неделю и раз в неделю парадов, не считая регулярных подготовок к тому и другому. Шикарное это, к слову сказать, было зрелище, когда плац заполнялся одетыми в камуфляж различного цвета (кто какой достал) офицерами, прапорщиками и солдатами из роты охраны общим количеством человек под сто восемьдесят.
Правда, было, мягко говоря, жарковато, все-таки не Исландия. Случались и солнечные удары, но главный все это смог преодолеть. Сберегая здоровье любимого личного состава, сам он теперь любовался всей этой строевой дискотекой через окно своего кабинета с кондиционером (ему даже кресло удобненько поставили), лишь изредка выбегая на пекло, чтобы отдать какую-нибудь наиболее любимую команду или распечь кого-нибудь лично. И сразу назад, в прохладу. А любителей падать в обморок предупредили, что очнутся они уже в Союзе. И все сразу же наладилось. Кстати, Бацунин с трудом, но отбил свою группу от участия в этом непотребстве. Поговаривали, что генерал обиделся. Дядька он был вообще-то по военным меркам неплохой, никому особых гадостей не делал, а то, что с придурью, так кто из высокого начальства без?