Пережить зиму в Стокгольме
Шрифт:
HOW LONG DID YOU STAY WITH THIS MAN AFTER THE CHILD HE MADE BY MISTAKE? Сколько ты потом оставалась с мужчиной, сделавшим по ошибке ребенка другой женщине?
Она забыла, что не одна в комнате. Спокойно ответила: я и сейчас с ним живу. Эмм сказал, что он вряд ли бы такое выдержал. Он говорил без иронии, без притворства. Она подалась к нему, чувствуя желание. Влечение, которое проснулось в тот момент, когда он сел рядом с ней в самолете.
ХОТЕТЬ РЕБЕНКА:
тут женщина подавляется биологией. Она замечала это у многих, и у нее самой так было. Непостижимо мощный двигатель, сила природы. Больше, чем что бы то ни было, инстинкт материнства давал ей почувствовать, что она женщина. Ничто не приносило больше сложностей. Мужчины не хотели детей. С другой женщиной — может быть. Но не с ней.
МУЖЧИНА ДОЛЖЕН НОСИТЬ СВОЮ ЖЕНЩИНУ НА РУКАХ
Однажды, во время бракоразводного процесса с отцом своей дочери, она неожиданно разрыдалась в университете, диктуя письмо секретарше, — облокотилась о край стола, и слезы потекли рекой. За окном шел снег, а внутри было сухо и серо. Самое обычное утро. Немолодая секретарша с умными глазами терпеливо выслушала бурные упреки, которые молодая женщина адресовала самой себе. Она оправдывала отца своего ребенка по всем пунктам. Это она сама работает слишком много, не зная покоя, не такая, какой должна быть мать, не такая, как была мать мужа. Ею что-то движет, но что? Желание найти истину, но какую? Она знает, что живет неправильно, не в гармонии с собой. Она закручена как спираль, напряжена как струна. Ей начинает казаться, что, что бы она ни делала, она отдаляется от своего ребенка. Может быть, уязвимость дочери — слишком мучительное напоминание о другом, заброшенном ребенке, с которым она давно потеряла контакт, занятая попытками быть на высоте и все смочь, — о самой себе. Муж сказал, что они очень скоро разъедутся и что он никогда ее не любил. Он выбрал ее за волевые качества, но ошибся в ней. Земля закачалась. Она не знала, в каком волшебном саду должны воспитываться дети, она была не способна создавать никакие сады. Время охотилось за ней.
Секретарша ласково, почти с любовью, погладила ее по голове и спокойно сказала: «Мужчина должен носить мать своего ребенка на руках». Молодая женщина перестала плакать и подняла красные глаза на секретаршу. Эти слова изумили ее. Та продолжала: если бы ее собственный муж этого не делал, да к тому же не окружал бы ее цветами в те моменты, когда вынужден опустить ее на землю, она бы с ним не осталась. И то, что у них трое детей, не сыграло бы никакой роли. Молодая женщина смотрела в окно, где не переставал падать снег. Она послушно выпила воду, принесенную секретаршей.
После этого случая она не перестала упрекать себя, разбирать свои недостатки, брать вину на себя, но часто размышляла, каким образом этой незаметной секретарше удалось так высоко себя поставить.
В СЕНТЯБРЕ:
она поехала на метро в Большую церковь Стура Щирка на концерт. Бенджамин Бриттен, Букстехуде и Бах, орган и хор. Это было очень красиво. Она сидела на скамье одна и немного мерзла. Она могла бы позвонить старым друзьям, которых совсем забросила, но не стала. У нее не было сил общаться.
МАРИЕНКИРХЕ
Там она впервые встретила имя этого композитора, Букстехуде. Тогда она считала, что имя должно произноситься как французское: Бюкстюд. Первая самостоятельная поездка за рубеж. Ей пятнадцать лет, языковые курсы в Любеке. Следы войны были еще очень заметны. На перекрестке лежали кирпичи. Колокольню церкви не восстановили после бомбежки, внутри на полу лежали большие часы, на том самом месте, куда они упали.
Она жила в местной семье. Отец семейства держал лавку материалов для строительства печей — кирпича, кафеля. Однажды они все вместе поехали в Травемюнде посмотреть фейерверк. По дороге отец остановил свой голубой «Фольксваген» и показал на противоположный берег. Можно было различить ровный белый песок, низкие кусты и солдат. Отец сказал: они там живут, в лагере. Она увидела внутренним зрением охранников, солдат, собак и вздрогнула. Там была восточная сторона. Как трещина шла по миру. Это ее возмутило. Потом они ходили туда-сюда по берегу, небо было покрыто огнем, искрами и взрывающимися каскадами света — темно-красный, ледяной зеленый и белый. Те, на другом берегу, тоже видят салют, подумала она. Его специально здесь сделали, чтобы они увидели.
С дочкой принимающей семьи она ездила на слет скаутов. Девочки из западной части страны, держась за руки, пели под высокими дубами о воссоединении Германии. Она стояла позади круга, сунув руки в карманы, рассматривала светлое вечернее небо над дубами, и ей было очень плохо. Никто не упоминал о войне, преступлениях нацистов или концлагерях — как будто их не существовало. Единственное, что было, — лагерь на той стороне и свобода на этой. Она решила, что имя композитора непременно должно произноситься на французский манер. Три недели она сохраняла подозрительность ко всем вокруг, хотя мать семейства объяснила ей, что они не имели к войне ни малейшего отношения. Все равно ей было неспокойно. Вокруг творилось что-то, чего она не понимала, что-то скрывалось. Ей все было противно: легкость, с которой они жили, большой сад, бассейн. Она запомнила название одного фильма: «Die M"order sind unter uns» («Убийцы среди нас»). Мысли о войне овладели ею, точно ночной кошмар. Но хуже всего была ложь. Что они врали. Она часто уходила куда-нибудь одна — как-то вечером на концерт в Мариенкирхе.
ПРАВДА
Это тянулось больше года — летом он переехал на съемную квартиру, но не перестал приходить туда, где они раньше жили вместе, желать ее, спать с ней. Когда он утром покидал ее, она чувствовала, как костлявые пальцы смерти сжимаются на ее шее. Он не врал, он любил обеих. Такая вот простота. Она считала это неприличным, а для него это было нормально. Две женщины, больше он от жизни не просил. Если бы кто-нибудь раньше ей сказал, что она окажется в такой ситуации, она бы рассмеялась. Обман рос с каждым днем, и она теряла опору. Его чистосердечность была жестокой невинностью святого. Кто-то должен был поставить точку. Мужчина этого не сделает. Кто-то из женщин. Интересно, кто?
В ОКТЯБРЕ:
она с радостью приняла приглашение на конференцию в Мадриде и более чем охотно покинула на несколько дней башню, куда сама себя заточила. Теплым и безветренным вечером она зачем-то свернула с площади Независимости в парк Ретиро. Там она остановилась у пруда с памятником Альфонсу XII, застыв от восторга. Мраморная скульптура отражалась в воде. Лодка с гребущим мальчиком и девочкой на корме прочертила темно-зеленую линию на желтом отражении мрамора. Меняющиеся виды, застывшие мечты.
PARQUE RETIRO
Она пошла куда глаза глядят, углубляясь все дальше и дальше в парк. Парк уединения? Она прошла по травяному ковру под высокими деревьями, где дети играли в мяч, слушала их отдаляющиеся голоса. Бродила по дорожкам из гравия между ухоженных кустов. Грело солнце. Там, где дорожка расширялась, стоял ряд деревянных столиков. Здесь гадали. Она сразу захотела, чтобы ей погадали. Цыганка гадала по руке, мужчина с большой бородой предсказывал будущее с помощью каббалы, но большинство гадало по картам таро. Ей хотелось тихо и спокойно выбрать того, кто раскроет ее судьбу, и она медленно шла вдоль ряда. Наконец она его нашла, мужчину лет шестидесяти со стершимися чертами лица, в темно-синем пиджаке и красной шерстяной косынке на шее. Рядом с картами таро лежали сигареты «Фортуна». На столе стояла табличка с его именем — профессор Фалькхом, футуролог. Гадание на кастильском, каталонском, итальянском и немецком. Она подошла к летнему кафе за его спиной и заказала кофе. Других посетителей не было. Совершенно одна, в тишине и покое, она могла рассмотреть профессора Фалькхома со спины. Она достала из сумки испанскую газету «Эль Паис» и закурила. Вдруг он встал и пошел прочь по дорожке. Она тоже поднялась, почему-то возмутившись, и постучала монеткой по столу, чтобы заплатить. Как будто бы у нее была запланирована встреча с этим мужчиной в синем пиджаке. Но не стоило волноваться, он вернулся к своему столику. Когда появилась толстая официантка, она заказала еще один кофе и уставилась в «Эль Паис», в статью о Сараево. Наконец стало уже невозможно отодвигать важную встречу дальше. Она убрала газету в сумку и поплелась к столику гадателя.
ПРОФЕССОР ФАЛЬКХОМ
смотрел на нее без удивления. Попросил присесть на стул напротив. Смешал потрепанные карты. Гадать о любви? Она промолчала. У всех проблемы с любовью, уверенно сказал профессор Фалькхом и глубоко и горестно вздохнул. Она почувствовала к нему симпатию. Замужем ли она? После секундного замешательства она сказала: «Да». Но больше никаких сведений давать не собиралась. В парке по-прежнему было жарко, она чувствовала тепло солнца на шее и слышала птиц. Он разделил карты на три стопки и предложил выбрать одну. Медленно ставя карту за картой в металлический штатив на столе, он сунул сигарету в уголок рта. Она дала ему прикурить. Он бросил на нее взгляд. Светлые серые глаза, слегка водянистые.