Периферийная империя: циклы русской истории
Шрифт:
Финансовые услуги, предоставлявшиеся московским князем Иваном Калитой ордынскому хану, позволили ему не только накопить изрядное состояние, но фактически скупить земли более бедных правителей. Понятно, что в глазах историков Иван Калита предстает коллаборационистом и фактически предателем, тем более что его донос погубил князя Александра Тверского, пытавшегося поднять народ на борьбу с татарами. Некоторые авторы, впрочем, склонны были видеть в Иване Калите хитрого тактика, сознававшего, в отличие от наивного соседа, что время для открытой борьбы еще не пришло. Между тем, Москву и Орду объединяли общие деловые интересы, отнюдь не сводившиеся только к сбору податей.
Татарское иго вовсе не привело к полной изоляции России от Европы. Как раз наоборот: через земли хана лежал путь из Москвы к Крыму и Средиземному морю.
Со второй половины XIII века Монгольская империя не только не находилась в конфликте с Западом, но, напротив, выступала в роли важного торгового посредника между Европой и Азией. Как пишет американский историк Гленн Эймс, существовал «прямой
Нет никаких свидетельств, указывающих на то, что татары препятствовали контактам русских княжеств с Западом или Византией. Источники доказывают, что связи эти продолжались с прежней интенсивностью. В 1253 году при дворе Батыя находился посол французского короля Людовика IX, францисканский монах и миссионер Гильом де Робрук (William de Rubruck), который обнаружил в Крыму процветающую торговлю. Немалую роль в этой торговле играли русские купцы. Вскоре после разгрома Киева Батыем папский посол Плано Карпини застает там генуэзских и венецианских купцов, приезжающих в Киев из Константинополя и Акры через земли татар; Робрук сообщает и о купцах из Руси, приезжающих в Сурож (Солдаия) [В первой главе своего повествования Робрук сообщает про Сурож (он же Судак, он же Солдаия): «Туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею (gamba-sio), шелковые материи и душистые коренья» [123]]. Русская летопись тоже упоминает о «царьградских гостях» в Курской земле и сурожанах на Волыни во второй половине XIII века [124]. В это же время мы встречаем многочисленные упоминания о торговле «латинских» купцов в русских землях. Немцы скупают во Владимире и Суздале товары, приходящие по Волге из мусульманских стран. Арабский путешественник сообщает в 1263 году, что на Нижней Волге «постоянно видны русские суда» [125].
При дворе хана Робрук обнаружил не только христиан несторианского толка, но и ремесленников из Европы, включая парижского ювелира Гильома (Вильгельма) Бушье (William Buchier) с братом Роже (Roger), и даже рыцаря-тамплиера [126]. Гильом Бушье изготовил для хана в Каракоруме знаменитое серебряное дерево, из которого лились вино и кумыс. Татары, как известно, поддерживали тесные отношения с генуэзцами, обосновавшимися в Крыму (в Куликовской битве на стороне татар сражалась генуэзская пехота). Кремлевские соборы и фортификации строили итальянские и английские архитекторы. Столь тесные связи России с Италией явно контрастируют с тем, что мы видим в Северной Европе, ибо шведские короли, например, дальше приглашения немецких строителей не шли.
Истоки «русской отсталости» надо искать в событиях, начавшихся еще до прихода Батыя на Русь [Тезис о «татарском иге» как причине отсталости кажется все менее убедительным даже историкам-«западникам», продолжающим мыслить в рамках старой парадигмы «порочного азиатского влияния». Потому начинаются поиски «восточно-азиатских основ» еще в дотатарской Руси. При этом «грех» Киевской Руси видят в том, что во времена Рюрика или Владимира там было сильное государство и существовала «коллективная феодальная собственность», тогда как на Западе «наблюдалось как раз развитие индивидуальной феодальной собственности»[127] Соответственно, ясно, что все «коллективное» и «азиатское» – п/юхо, а «индивидуальное» тождественно «европейскому» и хорошо. Беда в том, что подобные авторы Русь IX века сравнивают с Францией XIV века. Если же говорить об империи Каролингов, существовавшей в одну историческую эпоху с Киевским государством, то там феодализм тоже развивался именно на основе государственности и коллективной собственности, более того, ни на какой иной основе феодализм в принципе развиться не мог, поскольку феодальные отношения формировались именно на основе постепенной «приватизации» административной власти родовой знатью – маркграфами в каролингской Европе, князьями и боярами на Руси]. Военные поражения русских в XIII веке были вызваны разобщенностью сил. Однако эта разобщенность сама по себе была результатом предшествующего
По мнению Покровского, кризис и упадок русских городов в XII-XIII веках вызван, в конечном счете, теми же причинами, что и их бурный рост в IX-X веках. Дело в том, что города росли в первую очередь на основе международной торговли. Но в то же время для того, чтобы жить и развиваться, они должны были получать продовольствие и сырье из деревни, причем давая очень мало взамен. Это паразитическое развитие города за счет деревни, своего рода «неэквивалентный обмен» характерен для многих периодов русской истории вплоть до XX века. В принципе, отношения между городом и деревней нигде в Европе не являются равноправными, но именно ориентация Киева, Новгорода и других основных центров Руси на международную торговлю делает противоречие роковым. «Опустошив все вокруг себя своей хищнической политикой, древнерусский город падал, и никто не мог задержать этого падения» [128].
Саморазрушение города было особенно заметным в Киевских землях, где хроники XII века постоянно сообщают о социальных конфликтах и восстаниях. Владимир и Суздаль, находившиеся дальше от главных торговых путей, оказались теснее связаны с внутренним рынком, а потому продолжали расти даже тогда, когда кризис Киева стал очевиден. Но это, в свою очередь, привело к новому соотношению политических сил и к постоянным нападениям северных князей на богатый, но слабеющий юг.
В целом картина феодальной раздробленности на Руси мало отличается от того, что мы видим в те же времена на Западе. XI-XII века в Европе были не только временем роста городов, но и эпохой castellisazzione. Этим итальянским словом историки XX века начали называть массовое строительство каменных замков. Деревянные укрепления раннего Средневековья редко могли выдержать длительную осаду, и лишь крупнейшие политические центры имели хорошо построенные каменные стены. Развитие экономики в X веке позволило улучшить и качество строительства. Фортификационные сооружения стали более сложными, более надежными, а главное, сооружать их мог любой более или менее влиятельный сеньор. Если в Уэльсе массовое строительство замков проводится английскими королями для удержания под контролем нелояльных поданных, то во Франции, Италии и Германии феодалы строят замки для защиты как от крестьян и соседних сеньоров, так и от короля.
Средства защиты, как и во времена Первой мировой войны, резко превзошли по эффективности средства нападения, и боевые действия обречены были стать позиционными. Для того чтобы эффективно изменить соотношение сил в свою пользу, требовались большие армии, которые правителям было собрать сложно, а еще труднее удержать на долгий срок.
Последствием массового строительства замков стало, с одной стороны, усиление власти феодалов над крестьянами, а с другой – ослабление власти короля над феодалами. Но феодальная вотчина на Западе уже все дальше уходила от классической модели «натурального хозяйства», обитатели замков все менее были связаны со своими крестьянами по образу жизни и интересам. Эксплуатация крестьян усиливается именно потому, что правящий класс нуждается в товарах для обмена. Поскольку земли поделены, а отнять их у соседа все сложнее, вместе с ростом населения увеличивается и масса безземельных и малоземельных рыцарей, вообще исключенных из системы натурального хозяйства.
Военно-политическим следствием этой новой ситуации стали Крестовые походы. Экспедиции европейских рыцарей на Ближний Восток были лишь частью более широкого процесса. Идея защиты и распространения веры оказывается мощным идеологическим стимулом, способствующим военно-торговой экспансии западно-христианской Европы на восток и на юг. Генрих Лев завоевывает земли поморских славян, затем немецкие рыцари первоначально при полной поддержке польских королей начинают осваивать Прибалтику, покоряя и истребляя пруссов, ливов, эстов. Шведские короли организуют Крестовые походы в Финляндию. К середине XIII века в Европе практически уже нет политически и религиозно «не освоенных» земель.
В IX-X веках поток арабского и персидского серебра стимулировал развитие русской и скандинавской торговли. К XI веку поступление серебряных монет с Востока почти прекращается, а затем сокращается и приток денег из Византии. На первых порах недостаток серебра компенсируется за счет Западной Европы. Благодаря богемским рудокопам серебро поступает здесь на рынки в достаточном количестве. Но к концу XII века немецкие купцы оставляют в Новгороде все меньше серебряных монет. Историки объясняют это тем, что с ростом внутренней торговли в Германии там заметно возрастала внутренняя потребность в серебре [129]. Однако, скорее всего, причину надо искать в сокращении экспорта из русских земель. Если раньше вывоз существенно превышал ввоз, то теперь возникает равновесие, что в условиях средневековой торговли способствует натуральному обмену.