Перикл

Домбровский Анатолий Иванович

Аспасия сказала Периклу:

— Если твоя демократия погубит хоть одного философа, её проклянут так же, как и ненавистную всем тиранию.

— Пока я жив, — ответил Перикл, — ни один афинянин не наденет из-за меня чёрный плащ.

Гиппократ вскоре вернулся в Афины, сказал, что Анаксагор не сразу смирился с тем, что остался жив, убежав от неминуемой казни. Лишь на десятый день стал принимать пищу, а на двенадцатый попросил вина, пил целый день, а утром объявил: «Я всех прощаю и буду жить».

Геродот из Лампсака не вернулся — он остался там ожидать Перикла, который намеревался, как они договорились, взять его с собой в плавание к берегам Понта Эвксинского, где греческие колонии с трудом

сдерживали натиск соседних варваров и откуда Афины получали хлеб, рыбу, лен, шкуры, лес, мёд и рабов. Варвары грозили перекрыть путь к этим богатствам Понта, надо было показать им мощь Афин, смирить их воинственность и таким образом помочь греческим городам-колониям Колхиды и Таврики. Геродот давно намеревался побывать на берегах Понта, познакомиться с варварскими племенами скифов и тавров, с их историей, бытом и нравами. Он считал, что это могло бы украсить его труд, который он давно начал и который назывался «Изложение событий». Перикл, направляясь в Понт Эвксинский, непременно должен был побывать в Лампсаке на Геллеспонте, через который только и можно было попасть в Пропонтиду, а уже оттуда, из Пропонтиды, в Боспор Фракийский и Понт Эвксинский, к берегам Колхиды и Киммерии, где вездесущие и отважные милетцы давно поставили свои города — Пантикапей, Фанагорию, Нимфей, Феодосию — и куда ещё раньше волею Артемиды была перенесена дочь Агамемнона и Клитемнестры Ифигения.

Геродот не дождался Перикла в назначенный срок — восстал Самос, и Перикл повёл флот к берегам мятежного острова.

В тот день, когда Перикл прощался с Аспасией, чтобы отправиться в Пирей, где его уже ждали корабли, готовые отплыть на Самос, Аспасия сказала ему, что она беременна и что через девять месяцев или немного раньше у них родится, как предсказала ей повитуха Гермоксена, сын.

— Так что постарайся вернуться не позднее чем через девять месяцев, — сказала Аспасия Периклу. — С победой.

— Я отправляюсь в этот поход по твоему настоянию. Можно было поставить во главе флота другого стратега, я остался бы. Можно было вообще не затевать этот поход. Ах моя прекрасная милетянка, ты хотела, чтобы я помог Милету. — Перикл крепко прижал к себе Аспасию. — Разве не так?

— Конечно, — ответила Аспасия. — Об этом весь город знает. Возвращайся поскорее.

О том, будто Перикл провёл в Народном собрании решение о походе на Самос по настоянию своей жены Аспасии, в Афинах говорили все, кому не лень посплетничать и позлословить. Разговоры эти начинались ещё тогда, когда Афины предложили Самосу решить спор с Милетом из-за Приены на третейском суде. Третейским судьёй Афины предложили себя. Самосцы сразу же отвергли это предложение, заявив, что Афины непременно решат спор в пользу Милета, поскольку жена Перикла милетянка. Этот ответ самосцев был оглашён на Народном собрании, и все афиняне стали с той поры говорить об Аспасии, будто она подстрекает мужа к войне с Самосом в защиту своего родного города Милета. Когда эти сплетни дошли до Аспасии, она, обозлившись на афинян, на самом деле сказала Периклу:

— Ты должен защитить мой родной город от самосцев. Милет — союзник Афин, а самосцы, — которыми правит Мелисс, этот бездарный философ, как говорит о нём Сократ, — хоть и являются также союзниками Афин, давно норовят отложиться от союза и переметнуться к мидийцам. Милет и его колонии снабжают Афины хлебом, а не Самос. Надо помочь милетцам. Убеди Народное собрание, что Афины должны выступить на стороне Милета и установить на Самосе демократическое правление, а тирана Мелисса, этого бездарного философа, прогнать. Пусть бежит к Артаксерксу.

— Знаешь, ты права, — ответил Аспасии Перикл. — Я также считаю, что в войне Самоса и Милета из-за Приены Афины должны выступить на стороне Милета. Приена, этот маленький город, и построен милетцами, и расположен на берегу Милетской бухты.

— Мой отец был родом из Приены, я тебе говорила, — напомнила Периклу Аспасия. —

Но ведь дело не во мне и в моём отце, правда? Справедливость требует защитить Милет и Приену.

— Да, — согласился Перикл.

Аспасия твёрдо знала: когда дело касается справедливости, Перикл выбирает справедливость.

— Я вернусь раньше, — пообещал Аспасии Перикл, всё ещё не выпуская её из объятий. — Я сам хочу принять на руки нашего сына.

— Кстати, он будет, наверное, милетянином, наш сын, а не афинянином: по закону, который ты утвердил, дети, родившиеся от афинянина и чужеземки, не могут стать гражданами Афин. Помнишь?

— Помню, — ответил Перикл. — Теперь я жалею, что провёл этот закон.

— Не жалей, — сказала Аспасия. — Защити Милет.

Пока Перикл готовился к походу на Самос, от Афинского союза, по примеру самосцев, отложился Византий. За Византией против Афин взбунтовались города Халкидики. Паникёры говорили, что господству в Ионии пришёл конец, а это ещё убедительнее подтверждало правильность и своевременность решения Перикла о походе на Самос, чтобы погасить очаг разгорающегося бунта. Получалось, что и каприз Аспасии — «Она милетянка, она пошлёт мужа защищать Милет» — совсем не каприз, а мудрое предвосхищение событий.

Стратег Мелисс сдал город без боя — так ему посоветовал персидский сатрап Писсуфн. «Перикл придёт и уйдёт, ты уничтожишь афинский гарнизон, я тебе помогу, и снова возьмёшь власть над городом и островом. Когда Перикл снова придёт, ты успеешь собрать все силы для войны. А теперь отдай ему город», — сказал хитрый Писсуфн.

Мелисс сам открыл ворота Самоса и бросил к ногам Перикла меч. Перикл за это даровал Мелиссу свободу, не зная о коварстве самосского стратега. С другими первыми людьми Самоса он поступил куда суровее: одних сместил с должностей, других изгнал, конфисковав их имущество, третьих взял в заложники и отправил в расположение афинского гарнизона на остров Лемнос, далеко на север, сказав, что заложники — их было сто человек: пятьдесят взрослых самосцев и пятьдесят детей — будут уничтожены, если Самос нарушит хоть одно из его установлений. Установления же Перикла были таковы: не допускать к власти в Самосе олигархов, строго соблюдать союзнические обязательства и установить в городе демократическое правление по примеру Афин. Для уверенности в том, что Самос не взбунтуется снова, Перикл оставил в городе гарнизон во главе с одним из сыновей покойного Кимона.

Афинские корабли покинули Самос. С лёгким сердцем Перикл возвращался в Афины, надеясь вскоре снова обнять свою любимую жену и доложить афинянам, что он одержал победу без единой жертвы. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Едва афинские корабли скрылись за горизонтом, Мелисс вернулся в Самос с отрядом гоплитов и разгромил оставленный Периклом гарнизон — одних убил, других взял в плен, велев заклеймить пленных, поставив им на лоб клеймо в виде совы. На остров стразу же вернулись олигархи, успевшие при приближении афинского флота сбежать к персам на материк. Вернулись не одни, а с большим отрядом персидских воинов — в семьсот человек, — которых Мелисс посадил на корабли и отправил на Лемнос с приказом освободить и вернуть домой заложников. Персы освободили заложников, вернули их в Самос, который с помощью Писсуфна стал основательно готовиться к войне с Афинами: возводить новые укрепления, строить корабли и вооружать армию.

Перикл с флотом был у Делоса, когда ему сообщили, что Самос снова восстал. Он послал одну триеру в Афины, чтобы уведомить Народное собрание о случившемся, — с этой же триерой отправил письмо Аспасии — остальным кораблям приказал повернуть обратно. Самосский флот встретил Перикла у острова Трагии, что лежит между Самосом и Милетом. И хотя у самосцев было больше кораблей, чем у афинян, они потерпели сокрушительное поражение. Лишь нескольким кораблям самосцев удалось вырваться из окружения и пробиться к своей гавани, которую афиняне вскоре заперли.