Перикулюм
Шрифт:
Мои губы дернулись, но я поборола улыбку.
— Есть такая смертельная болезнь, которая вызывает у людей желание видеть во всем только плохую сторону. Мой abuelo любит называть это пессимизмом.
— Твой дедушка — главный зачинщик всех этих мучений. И я вовсе не пессимист.
— Она реалист, — пошутила Грейслин, сделав так, чтобы ее голос казался глубоким и мужественным.
Я рассмеялась, и вырвавшийся из моего горла звук, походил скорее на боевой клич разъяренной жабы.
— Заткнись, — я шутливо шлепнула ее по
— Оу, — она выпятила губу и изобразила на лице обиду, отчего ее карие глаза стали большими и круглыми.
— Сучки, вы просто невыносимы, — усмехнувшись, упрекнула нас Мэл. — А вот и наш экипаж.
Она указала на стоящий на холостом ходу блестящий белый автобус.
Мы подошли к нему одновременно с двумя пожилыми женщинами и пропустили их вперед.
Пока мы ждали, солнце опускалось все ниже за горизонт, медленно разливая по небу сумерки.
Я оглянулась на отель и подавила невольный вздох. Это станет нашим последним спокойным путешествием. Надолго. Я могла бы по пальцам одной руки пересчитать все поездки, совершенные для удовольствия, а не для «бизнеса».
Меланта начала подниматься в автобус. За ней последовала я, а потом Грейслин.
— Садитесь, где хотите, — бодро велел водитель и улыбнулся, от чего его густые усы дернулись вверх.
Я слегка улыбнулась ему в ответ, а затем быстро оглядела салон автобуса. В каждом ряду было по два сидения, и впереди уже расположилось несколько человек.
Не обращая внимания на взгляды, устремленные на ее разноцветные волосы, Мэл, совершенно не смущаясь, пронеслась мимо пассажиров.
Она всегда красилась в какой-нибудь прикольный оттенок. На сей раз Мэл выбрала темно-фиолетовый, кобальтово-синий и белоснежную челку. Она была одной из немногих, кому это шло.
На самом деле Мэл могла творить с собой все, что угодно. У нее была классическая красота. Она всегда напоминала мне девушек с ретро плакатов в стиле пин-ап, в комплекте с маленьким бриллиантовым пирсингом Монро.
В итоге она заняла три места на полпути к заднему ряду. Прямо справа от них расположилась компания из четырех парней, которым на первый взгляд было чуть за двадцать, то есть примерно нашего возраста. Позади них, в гордом одиночестве сидела хорошенькая рыжеволосая девушка с воткнутыми в уши наушниками.
Я не слишком большой любитель замкнутого пространства, поэтому поставила свой чемодан в багажное отделение и заняла место у прохода.
Грейслин протиснулась мимо меня и села у окна, не оставив Мэл другого выбора, кроме как сесть позади нас.
— Сколько ехать до аэропорта? — спросила Грейс.
— Минут тридцать? — навскидку ответила я, подняв на лоб солнцезащитные очки.
— На будущее. Я хотел спросить, не нужна ли тебе помощь, но ты выглядела так, будто она у тебя уже есть, — донесся до меня хриплый голос с другой стороны прохода.
— А? — я оглянулась и чуть не обомлела, когда впервые по-настоящему
Если бы жизнь была мультфильмом, то моя челюсть сейчас пробила бы пол и упала на асфальт. Где-то на задворках моего сознания «The Weather Girls» запели песню о дожде из мужчин (прим.: имеется в виду песня «It’s Raining Men», записанная в 1982 году группой «The Weather Girls»).
— Твой чемодан, — сказал ближайший ко мне парень, кивнув в сторону багажного отделения.
У него была довольно щегольская прическа — волосы, длинные сверху и короткие по бокам. В мягких темно-коричневых прядях виднелись более светлые, словно они выгорели на солнце. Ему это очень шло — смотрелось реально круто.
— О, ну. Спасибо за внимание, — съязвила я и, как только с моих губ слетело последнее слово, внутренне съежилась.
«Спасибо за внимание? Как же это несуразно, Лана».
— Всегда пожалуйста, — спокойно ответил он, весело улыбнувшись.
У него были такие белые зубы, что я даже призадумалась, настоящие ли они.
Я не хотела на него пялиться. Но опять же, да, именно так я и сделала. В смысле, черт возьми. Где, мать его, он прятался все эти две недели? Эта поездка оказалась бы в десять раз приятнее, если бы у меня была возможность каждый день лицезреть это произведение искусства. Предпочтительно снизу или сверху.
Одной из самых примечательных черт его лица были глаза. Они были потрясающими.
Я бы назвала бы их синими, но это все равно что сказать, что Солнце желтое, — такое заурядное прилагательное, совершенно не передающее суть. Они были в миллион раз круче. Его глаза напоминали мне море, могучее и безмятежное, в их глубине клубилось что-то такое, что было невозможно описать.
Наша игра в гляделки была недолгой. Между нами прошли еще две забравшиеся в автобус девушки, которые, похоже, страдали от похмелья не меньше меня, только были более разодетыми.
Я переключила свое внимание с сидящей через проход услады для глаз и постаралась устроиться поудобнее, все время теребя пальцами ожерелье, которое подарил мне перед самым отъездом мой abuelo. Как всегда, когда он покупал что-нибудь для меня, дедушка дал по такому же Мэл и Грейс.
Ожерелья были разные, и на каждом из них висел какой-то серебряный кулон. Я понятия не имела, что означали эти символы, но это ведь был подарок моего abuelo, так что какая разница?
Я редко говорила ему «нет» или отказывала. Он был самым милым стариком на свете.
По крайней мере, когда дело касалось меня.
Как только последние пассажиры заняли свои места, водитель включил на полную мощность радио, и мы тронулись с места. Мы с Грейслин смотрели в окно до тех пор, пока огромный курорт «Ройял Палмс» полностью не исчез из нашего поля зрения.