Перикулюм
Шрифт:
Ну, вот и все.
Очень скоро мы улетим домой. Отдых официально закончился. Как и мой лицемерный акт отрицания. Я буду скучать по тому, как не спать всю ночь напролет и не иметь необходимости просыпаться ни свет, ни заря, притворяясь, будто знаю, что делаю со своей жизнью. У меня не было ни малейшего представления о том, кем я хочу стать, когда вырасту — а я уже выросла. Я знала только то, что не хочу оставаться той, кем была раньше.
Не знаю, иногда мне казалось, что, может, это и к лучшему,
В конце концов, нужно было поддерживать репутацию Серпайнов. Я не могла позволить себе запятнать их безупречный имидж, даже если это была полная чушь. Я не понаслышке знала, что происходит с теми, кто это делает. Моя сестра сурово поплатилась за то, что навлекла позор на нашу семью.
Она безмерно унизила их и того, за кого ее выдали замуж, когда нарочно залетела от дальнего родственника. Я не видела ее с того самого дня, когда наша мать вытащила ее из дома чуть ли не за волосы. Каких бы ты ни был кровей, семья не потерпит ничего, что сочтет неуважением.
Тем, кто не был посвящен в истинное положение дел, мои родители просто сказали, что она уехала в какой-то престижный университет. Может, мне не надо было на нее злиться? Именно из-за нее я стала золотым ребенком numero dos (прим.: «Numero dos» (исп.) — номер два).
На первом месте прочно утвердился наш старший брат. Жополиз.
Это был еще один важнейший фактор нашего мира: заискивающие потомственные аристократы и их нескончаемые корыстные интриги. Такие обманом убеждали людей в том, что они хорошие, и одновременно делали все для достижения своих личных целей. Среди которых было и укрепление родственных связей.
Мы не выбирали, с кем нам придется жить, это решали за нас. Точно так же, как и все остальное.
Соблюдение предначертанного пути шло в комплекте с элитным происхождением и бегущей по нашим венам голубой кровью. Не имело никакого значения, как мы относимся к решениям старших. Однако ненавидеть или обижаться на них за это я не могла. Я любила свою семью, как только могла, учитывая наши специфические взаимоотношения, но это не значит, что я не замечала их подлой морали.
Грейслин толкнула меня локтем, прервав мой внутренний монолог. Когда я встретилась с ней взглядом, она сделала какое-то странное движение бровями, заставив меня изобразить на лице удивление.
— Что?
— Смотри, — одними губами произнесла она, едва заметно кивнув головой.
Я взглянула на компанию парней.
Никто из них не обращал на нас никакого внимания. Я снова посмотрела на Грейслин, а она пожала плечами и махнула рукой, как бы говоря: «Не бери в голову».
Когда они с Мэл начали спорить об одном из новых вышедших на экраны фильмов, я уселась поудобнее. Новый ракурс позволил мне лучше рассмотреть моего таинственного незнакомца. Он сосредоточенно смотрел в зажатый у него в руке телефон.
Лицо парня было
Я бы даже сказала, пугающим.
Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я решила получше его рассмотреть.
Загорелые руки парня были украшены татуировками, доходящими до самых пальцев, и каждая татуировка на его оливковой коже казалась настоящим произведением искусства. И каждая из них усиливала его дьявольское обаяние. Он был похож на мужчину со страниц самых изысканных номеров журнала «Inked».
На задней части его шеи виднелась татуировка в виде креста Левиафана, обхваченного когтями или чем-то типа того. Я задумалась, имеет ли этот знак для него какое-то особенное значение, или этот парень такой же, как и все остальные хипстерские придурки, считающие себя крутыми. Я снова пробежалась взглядом по его правой руке, внимательно рассматривая все детали, что были видны под рукавом его футболки.
Я заметила рисунок из роз, похожий на единственную татуировку, которая была у меня на правом плече.
Но у него лепестки были совершенно черными, а мои — фуксиево-лиловыми.
У Грейслин и Меланты имелись такие же. У Мэл этот рисунок был на бедре, а у Грейс — являлся частью рукава, вытатуированного у нее на левой руке. Лепестки их роз были других цветов. Каждый оттенок имел особое значение относительно того, кем мы были в этой жизни.
На внутренней стороне предплечья у парня виднелось демоническое изображение плачущей Девы Марии. Под ним красовалась еще одна роза, на этот раз сама по себе, с тремя вплетенными в лепестки цифрами.
На его руке было изображено лицо женщины с чертами, похожими на череп. Мне показалось, что раньше я его уже где-то видела. Рядом было написано слово, которое мне никак не удавалось разобрать, если только не наклониться поближе.
Не желая, чтобы он заметил, как я пожираю его глазами, мне пришло в голову оглядеть салон автобуса, чтобы подсчитать и как следует рассмотреть пассажиров.
Если бы я не запала на сидящего рядом парня, то давно бы уже это сделала.
Было время, когда я ходила в парк только для того, чтобы понаблюдать за людьми. Мне нравилось разгадывать их истории, не забывая о том, что внешность обманчива. У каждого были свои секреты, от кассира продуктового магазина до разносчика почты.
Ни один человек не повторял судьбу другого.
Возможно, у нас имелись схожие черты и жизненные ситуации, но, в конечном счете, все мы были индивидуальными душами.
Эта мысль заставила меня еще раз окинуть оценивающим взглядом прекрасного незнакомца. Мне хотелось узнать о нем как можно больше, ведь когда мы доберемся до аэропорта, я больше никогда его не увижу.
Вдруг он отвел взгляд от экрана своего телефона.
Я сделала вид, что смотрю в окно, от чего, по-моему, только еще больше себя раскрыла. Было сложно притвориться, что смотришь на кого-то другого, когда только что встретилась с ним взглядом. Слава богу, он меня в этом не уличил, но его губы изогнулись в легком намеке на улыбку.