Перо на Луне
Шрифт:
Но он уже знаком показал официантке, что можно выписать чек.
— Дженни, больше ни шага в этом направлении, — предупредил он.
Я знала, почему он так поступает. Он должен быть ко мне жестоким — должен причинить боль. Он думает, что не допуская меня в свою жизнь, он таким образом оказывает мне услугу. Он словно воздвиг вокруг себя непрошибаемую стену, и никому не под силу заставить его передумать.
Выходя вместе с ним из ресторана, я слышала за спиной знакомые нотки "Never on Sunday" [32] . Эта
32
Популярная греческая песня (1960), дословно переводится как "Никогда в воскресенье". Также исполнялась в одноименном фильме (1960).
У Радбурн-Хауса Кирк сразу ушел к себе, и я вошла в дом одна. Я заглянула в комнату миссис Ариес, там дежурила одна из новых сиделок, и она успокаивающе мне кивнула. Ее подопечная лежала с закрытыми глазами, ее грудь равномерно опускалась и поднималась в такт дыханию.
По дороге к себе я никого не встретила, но я уже не раз испытывала ощущение, что за моими передвижениями кто-то наблюдает, и данный момент вряд ли был исключением. Я вошла в свою комнату и заперла дверь, вспомнив о другом своем возвращении, когда я почувствовала сильный запах фиалок и вышла из-за него на балкон. Сейчас балконная дверь была закрыта, но я не испытывала ни малейшего желания туда выходить, хотя перила починили и опасности оттуда свалиться уже не было.
Раздался жутковатый свистящий звук — как из прошлого века, и я вздрогнула. Но на этот раз я уже знала, что это такое. Я потянулась к стене позади стола и прижала к уху наушник. И сразу услышала чей-то шепот.
— Уезжай, Дженни! Уезжай, пока не поздно!
Ничего нового или уникального. Я повесила наушник на место и сбежала по лестнице на первый этаж. Я сразу прошла через столовую на кухню. Буфетная не пустовала. В ней была Пиони, одетая в джинсы и приталенную блузку с оборками. Она сидела на высоком табурете, положив ногу на ногу. Над ней на стене я увидела панель управления, явно предназначенную для телефонной связи между комнатами.
Пиони улыбнулась мне злобной кошачьей улыбкой. Но я все равно ощущала в ней нервозность и неуверенность.
— Я знала, что ты придешь, — сказала она. — Папа рассказал мне, как в прошлый раз тебя одурачил. И я решила, что на этот раз ты уже займешься расследованием. Я хотела с тобой поговорить — но не наверху и не в комнате миссис Ариес.
Я села на деревянный стул и выжидательно на нее посмотрела.
— Я знаю, куда ты сегодня ездила, и знаю, кто возил тебя ужинать. И я хочу сказать тебе только одно — держись подальше от моего мужа!
— Которого? — поинтересовалась я. — У тебя их, похоже, двое.
— На самом деле, нет. Мой муж — Эдвард Ариес. А за Фарли я вышла по причине заблуждения. Я бы никогда этого не сделала, если бы знала, что жив Эдвард. Я сейчас даже не сплю с ним в одной комнате — я сплю у Элис, чтобы ей было безопаснее.
Странные слова — учитывая их прошлое. Но она похитила моего ребенка.
— Я думала, Фарли запланировал для вас с Кирком развод?
Пиони
— Когда до планов Фарли дойдет дело, тогда и буду разводиться. Сейчас со мной будет Эдвард. Ему придется. Если только Фарли не убьет Эдварда до того, как Эдвард убьет Фарли.
Она весело засмеялась, и я заподозрила, что к Эдварду у нее не больше чувств, чем к Фарли. Ей просто хотелось на кого-то опереться, хотелось, чтобы о ней заботились и ее защищали — и внук Коринтеи Ариес снова стал самым привлекательным кандидатом.
Хотелось бы мне знать, насколько членовредительным будет ее падение, когда до нее все-таки дойдет суровая реальность. Сейчас она просто закрывается от того, что не хочет слышать. Она придумывает успокаивающую ложь или уходит в себя — и пользуется она этим со странной легкостью.
Наверное, сейчас и сам Фарли находится в страхе и напряжении. И по причине Кирка, и потому что точно не знает, не разрушит ли Пиони его карточный домик. Безусловно, если бы мне в то время было известно, что задумал Фарли и как изменилась его цель, меня бы гораздо сильнее пугали предстоящие события.
Но сейчас мне нечего было сказать Пиони. Ничего, что могло бы иметь значение.
— Тогда оставь в покое микрофон, — сказала я ей и вышла из буфетной.
Наверх я не пошла, осталась в гостиной и взялась за телефон.
Лита сама сняла трубку.
— Я ждала вашего звонка, Дженни.
— А я ждала вас, — ответила я, чувствуя как во мне поднимается злость. — Вы обещали помочь мне с Пиони.
— Да, и время для этого как раз пришло. Все предзнаменования правильные, кроме одного. Я уже разговаривала с Пиони по телефону. Джоэл привезет ее ко мне завтра во второй половине дня, она не возражает. Естественно, вы тоже будете, но она этого пока не знает.
— И я тоже, — я сказал сухо. — Как вам удалось получить ее согласие?
— Я сказала, что она должна узнать об Элис кое-что важное, и ей стало любопытно. Она как ребенок, легко поддается влиянию.
— А неправильное предзнаменование? Что вы имели в виду?
— Ни в чем нельзя быть уверенной на все 100%. Вернитесь к себе в комнату и попробуйте попросить высшие силы о помощи. Выйдите на балкон и посмотрите на луну. Завтра около четырех за вами с Пиони заедет Джоэл. Раньше освободиться у него не получается. Доброй ночи, Дженни.
И она повесила трубку, не дав мне ответить. Хоть я и не верила в ее предзнаменования, но просить о помощи я была готова. Вечернее небо было таким огромным, что казалось, я могу достать рукой до бесконечности.
Снова поднявшись на второй этаж, я вышла из своей комнаты на балкон. Было прохладно. Луна казалась выпуклой — у нее еще есть странное и жутковатое название "горбатая луна". Я стояла и смотрела в небо, но не замечала ничего особенного. Лунный свет уже миновал подъездную дорожку и теперь золотил сад камней, где умерла Крамптон. Я старалась не касаться балконных перил.
Ветер крепчал, пронизывая меня сквозь одежду. На моих глазах от массы облаков отделился тонкий клочок и поплыл через лунное "лицо". Он был как мое перо. Это предзнаменование? Или обещание?