Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
– То-то и оно. Глыбищи. Каменюка на каменюке. Прыгнуть – наверняка поломать ноги. Может еще что себе отбить…
– Но ты – спасся. Иначе не сидел бы сейчас здесь и не развлекал меня завиральными историями. Что случилось потом?
– Решил оглядеться, что-то мешало повернуть голову… Здоровенный, слегка заржавленный крюк! Такой бьют в скалу один на пятьсот метров, чтобы привязать канат. Когда-то кто-то здесь уже поднимался. Вот уж повезло. Ухватился. Подтянулся. Дальше скала не была отвесной, и я без труда выбрался наверх. Спустился по противоположному склону легким прогулочным шагом, насвистывая
– Так уж и всё?
– На разборе инструктор сказал: Ты, Гор, начинаешь думать тогда, когда забираешься в такое место, откуда слезть уже невозможно!
– Обещай мне… завтра быть осторожным.
Я пообещал. Конечно, Наташа заботилась о себе. Без меня шансов на спасение у нее не оставалось.
В кабине было темно, окна закрыты щитками – переднее и правое не полностью. +22 при включенном кондиционере. Пару раз я отключал охлаждение, и температура начинала быстро ползти вверх. Плохо. После аварии наша машина потеряла герметичность.
Разговор угас, да и о чем было говорить? Наташа прикорнула на водительском месте, радио осталось работать на прием. Его свист и завывания скоро так надоели, что я дотянулся до пульта и приглушил звук. Наташа спала. Ей хорошо, она не понимала всей серьезности нашего положения. А мне было очень не по себе. Чтобы отвлечься, стал размышлять на посторонние темы. Это всегда помогало, сработало и сейчас…
– Что ты делаешь?
Оказывается, Наташа давно проснулась и, обернувшись, с интересом наблюдала за мной. Я захлопнул блокнот, она запротестовала:
– Покажи!
– Гимнастика ума. Никому не интересно, кроме меня.
– Не прячь! Я серьезно обижусь.
– Пожалуйста. Динамика популяций.
– А попроще? Для идиотов?
– Численность любого вида живых существ возрастает, когда есть избыток пищи. Сначала быстро, как счет в банке при хорошем проценте, потом замедляется и достигает потолка. Приехали – экологическая ниша для данного вида заполнена.
– Пока что я все понимаю. Если жратвы недостаточно, то наоборот – спад, опять же до какого-то уровня…
– Поэтому, если природные условия неизменны, то численность всех видов – постоянна. Все давно утряслось, устаканилось.
– Гениально. Ради этого ты исписал три страницы?
– Но численность человечества продолжает расти.
– Люди – не животные!
– Да, конечно. Человек – единственное животное, способное приспособить природную среду для своих нужд. В результате та же самая ниша прокормит больше народу. Степень этого приспособления назовем «уровнем технологии». Земледелие, города, механизмы…
– Даже это понятно. НУ И ЧТО?
– Численность людей прирастает пропорционально технологии. А технология, в свою очередь, растет сообразно количеству людей – чем их больше, тем больше найдется светлых голов, с умными мыслями. Решение такой системы – гипербола. Та самая, что поставила Яна в тупик.
Наташа задумалась, потом тихо сказала:
– Выходит, ты нашел ответ. Нашел, когда задавшего вопрос уже нет в живых.
– Может, это и хорошо. Его бы такой ответ не обрадовал. Не имей люди разума, первобытное стадо так и жило бы в гармонии с природой, не плодясь сверх дозволенного ею.
– Сколько?
– Их было бы?.. Эти уравнения не дадут ответа. В них заранее предположена равновесная численность для каждого момента времени. Надо взять…
– Из твоего гениального труда? Мальтузианское уравнение?
Она подозрительно много обо мне знала.
– Точно. Вышло бы что-то вроде миллиона особей. Жить им припеваючи тысячи тысяч лет…
– Долгое-долгое существование. Бессловесных, бессмысленных, тупых скотов. А я вот счастлива, что я – не особь, могу думать, чувствовать, осознавать мир вокруг себя. Любить. Ненавидеть. Радоваться и страдать; осознавать, что я – есть.Ты не согласен?
– Согласен. Так скажет каждый из живущих на земле людей.
– И все мы заплатим за это. За право быть людьми. За отчаянный и безнадежный наш подъем. За лестницу в небо… Как думаешь, сколько еще осталось? Всем нам? Человечеству.
– Не больше ста лет, если уравнения верны.
– А они верны?
– Этого не знаю. Знаю то, что за свою недолгую карьеру математика я ни разу не ошибся.
В свете двух лун ущелье выглядело царством ужаса. Изрытое, каменистое русло, уже без воды, с черными провалами трещин. Темные, неровные, слоистые стены, с прожилками белых пластов – игра освещения складывала их рисунок в разные, прихотливо меняющиеся фигуры. Минуту назад я видел нацеленное в нас копье, а сейчас – череп. Огромный, он скалился в злобной ухмылке. Давайте, давайте, детки – шебуршитесь, дергайтесь. Вам осталось недолго.
Сколько именно, я подсчитал. Сутки, потому что наш кондиционер окончательно сдох. «На улице» в это время было +59. Через час нам пришлось выбирать: задохнуться или изжариться. Когда я открыл люк, показалось, что лезу в печку. Ну, я был готов. Одежда (теперь такой же пустынный костюм, как у Наташи) – обильно смочена водой, голова укрыта капюшоном, дышал я через влажную повязку. На плече свернутый бухтой резиновый шланг – с ним я проковылял до ближайшего углубления в обнажившемся речном дне, где еще стояла вода. Выполнив миссию, вернулся, уже налегке. Без сил и исходя потом.
Оставшееся до заката время мы периодически забирали воду из священной лужи, пользуясь ручным насосом. Для чего? Одежда должна быть мокрой и испарять влагу. Что в итоге дает охлаждение. Сами понемногу, но часто пили эту же воду, процеженную через фильтр и с добавкой обеззараживающего снадобья. Аналогичного тому, которым потчевала меня Наташа во время моей болезни. Слава доктору Гаяру. Как странно: зло, творимое им, обернулось добром. Хотя бы для нас двоих.
К заходу солнца мы устроились на крыше машины, чтобы дать одежде высохнуть. Нагретые за день стены ущелья еще долго будут отдавать тепло. Но к утру сильно похолодает. А пока мы воспользовались возможностью перевести дух. Одна за другой взошли Мина и Обо, и призрачный свет дальней луны вкупе с золотым сиянием ближней создал впечатляющую картину. «Грешники в преддверии ада». Пора облегчить души покаянием. Только не для меня это занятие. Я никому ничего не должен и не перед кем ни в чем не виноват.