Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
Аните было приятно такое мое обращение. Вдвойне приятно, так как она ко мне тоже была расположена. С чего я взял? Да просто цветистая, колюче-пушистая головка огнецвета, «подаренная» мной, до сих пор была у нее в волосах. Она улыбнулась, обликом и одеждой напомнивши былых студенческих подруг.
– Садитесь. Можно, спрошу вас?
Я помедлил с ответом. Для нас обоих не была тайной открывшаяся взаимная симпатия. И мне показалось, что раньше я Аниту когда-то встречал! Но где? Когда?
– Валяйте. Я не шпион, таить нечего.
– Просто расскажите о вашем путешествии.
Я хороший рассказчик, а дочь военного министра оказалась хорошей слушательницей. Особенно ее интересовало все, связанное с погибшей подругой – они с детства были очень близки.
– …Парашют не раскрылся, и она разбилась. Умерла у нас с Наташей на руках.
Я коротко описал, где и как мы похоронили Эвишку. Анита кивнула.
– Да. Следом за рейсом, которым вывезли вас, состоялся второй. Разобрали и вывезли оборудование вашего лагеря. Мне сказали, что там обнаружились полезные технические новинки. Ваш смелый товарищ согласился нам помочь. Он не эвакуировался вместе с вами, и сделал еще три вылета на своем хлипком самолете. И нашел место крушения.
Она замолчала. Потом глухо сказала:
– В письмах ко мне она называла вас своим другом. Вы придете проститься с ней?
Я молча кивнул.
Воинское кладбище в Альфе, столичном пригороде. Закатный свет на верхушках деревьев. Гроб, укрытый флагом. Прощальные слова, прощальный залп над могилой. Траурный венок на портрете. Эвита Гонсалес, двадцати трех лет. Последнее место работы – контрразведка Эгваль.
Анита отвезла меня обратно, джип она водила с эдакой осмотрительной лихостью. Глядя на нее за рулем, я внезапно понял, почему эта девушка кажется давно знакомой. Причина «дежа вю» оказалась до смешного проста. Анита внешне чуть-чуть походила на Наташу. Я спросил:
– Вы говорили со всеми нашими?
– Ну, что вы! С профессором Яном, еще с несколькими людьми. С вами. Еще я хотела встретиться с вашей подругой. Я на нее как-то не обращала внимания, но, по вашим рассказам, она – незаурядная личность. Где ее поселили?
– А вы не знаете? С нами, в общей каме…, простите, зале.
Анита аж застонала с досады.
– Как так? Что за дикость! Я кому-то выволочку сделаю! Потом извинюсь перед ней. Заодно познакомимся.
– Деликатная здесь контрразведка, – похвалил я.
– Я не имею к ней отношения, – призналась Анита.
Понятно. Могучий папа просто дал дочке порезвиться.
– Я бы вас представил Наташе, но… неудобно.
– Возревнует, боитесь? – она слабо улыбнулась.
– Боюсь.
Анита красиво подрулила к зданию. Потянула меня за рукав.
– Войду первой, а вы через минуту. Вроде случайно. Пошли.
Я, как договорились, приотстал. Анита осторожно толкнула дверь. Обернулась ко мне, прислонив к щеке сложенные вместе ладони. Прошептала:
– Теперь – мне неудобно. Большинство уже спят.
– А Наташа?
– Не увидела.
– Справа, дальний угол.
– В той половине потушили свет. Вы тоже идете спать?
– Пока нет.
Мы вышли на порог. На дворе уже стояла яснозвездная ночь. Тянуло приятной после жаркого дня прохладой. Где-то вдалеке протарахтел мотоциклет и снова наступила тишина.
Анита взяла меня за руку.
– Хорошо, да?
Я осторожно обнял ее, она не отстранилась… Не знаю, какие кары грозили мне за то, что поцеловал дочь неформального лидера Эгваль.
Следующим утром я проснулся рано. Народ мирно дрых. Через два тюфяка от меня тоненько храпел Перси. С нашего прибытия сюда он был тише воды, ниже травы. Дальше Ян спал на спине, как вполне уверенный в себе человек…
– О-одиссей Г-гор…
На пороге снова стояло оно.
Бледное, взлохмаченное и запыханное.
– Умоюсь и приду, – сказал я.
Оно отчаянно заблеяло, что некогда, что срочно-обморочно, что…
– Что стряслось? – спросил я Аниту, когда оно впихнуло меня к ней в кабинет.
Анита зло глянула на меня.
– Мастер зубы заговаривать. Я-то, дура…
Наверное, я выглядел до того ошеломленным и жалким, что она смягчилась.
– Рада буду, если вы окажетесь здесь ни при чем.
Вчера днем, когда мы с Анитой были на похоронах Эвишки, некто Наталья Вернер попросила убежища в посольстве Ганы в Майе. Первые выпуски бульварных газеток уже вовсю смаковали гнусное обращение властей с группой ученых и путешественников. С нами то есть.
Ретивые борзописцы предрекали резкий демарш со стороны Острова. А там и до новой войны недалеко.
Анита, вскочивши со стула, размахивала газетой, только что не заезжая мне ею по физиономии, и с гневными слезами вопрошала:
– Мы что, лишили вас свободы?!
– Похоже на то.
– С вами грубо обращались, били, пытали?..
– Кто знает, что у вас на уме.
– А ты, негодяй, флиртовал со мной только затем, чтобы отвлечь от своей суки! Чтоб я не заметила, что она сбежала!
– Заткнись! – гаркнул я, схватил Аниту в объятья и поцеловал.
Она попыталась вырваться, потом поникла и заплакала.
Загудел стоявший в углу телетайп, узкая лента поползла из него, сворачиваясь кольцом на полу.
Шмыгая носом, Анита оторвала ее, пробежала глазами.
– Папа сердится.
– Попыхтит и уймется. Ты не виновата. И я не виноват. Вчера я весь день был при тебе. Значит, сговорился с Наташей заранее. Но откуда бы она знала, что ты уедешь так надолго? Да и зачем ей дожидаться твоегоотсутствия? Разве тыей сторож? И вообще, как она смылась, расскажи.