Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
Троица церемонно откланялась. На этом революция на Острове закончилась. Я перевел дух.
– Видишь, – сказала мне Хозяйка. – Люди приходят и уходят. А я остаюсь.
– Не можешь же ты править вечно!? – воскликнул я.
– Не смогу. Но, отчего дрожь в голосе? Ты представил на минуту… Успокойся. Во-первых, надо учитывать случайности. Можно шлепнуться с кровати и убиться насмерть. Во-вторых: все надоедает. Мне уже бывает нестерпимо скучно – ты заметил? Так что я положила предел своей власти – шестьдесят лет, и постараюсь его выдержать.
– А потом?
–
Показала на забытые на диване ядовитые флакончики.
– Средство действует быстро, если принять его разом. Коль не решитесь до полуночи – вам помогут. Не доводите до этого. И… простите меня оба. Я буду о вас сожалеть.
Повернулась и пошла прочь.
– Подожди! – выкрикнул я вслед. – Как тебе удается…
Она мотнула головой, давая понять, что говорить больше не чем. Дверь перед ней разошлась в стороны, а я, как в страшном недавнем сне прирос к месту.
Владычица Острова ни разу не обернулась, не замедлила и не ускорила шага. Дверь в дальнем конце коридора раскрылась и сомкнулась снова, скрыв Хозяйку от нас навсегда. Тут же закрылась дверь в нашей комнате. Только тогда я рванулся, чтобы удариться о крепко соединившиеся створки.
Седа подошла ко мне, я ее обнял. Спросил хрипло:
– Кто такие эти Ромео и…
– Двое путаников. Забудь. Мы счастливые – у нас есть почти целый день.
Архив Хозяйки Острова не сохранился – был в свое время уничтожен и уничтожен намеренно. Тем дороже уцелевшие свидетельства. Черно-белая фотография изображает юношу и девушку – оба без сознания или мертвы. Девушка лежит навзничь, глаза закрыты, лицо умиротворенно-спокойное. Поза юноши выражает усилие подняться и дотянуться до нее – усилие неоконченное, оборванное, тщетное.
Кадр хороший, композиционно выверенный. Прекрасный этюд.
12. СМЕРТЬ ДОКТОРА ГАЯРА
Дворец над морем. На ступенях
Стоишь в небрежной позе ты,
И не тревожит тень сомненья
Твои холодные черты.
Тебе покойно и удобно
Над чистым зеркалом воды,
Как будто дух звероподобный –
В него ты смотришь с высоты.
Зарю провидишь жизни новой
И ищешь знания ключи,
В фундамент счастья мирового
Кладешь ты смерти кирпичи.
Глуха к молитвам, воплям, стонам,
Ведь нету сердца и души
В тебе – владыке миллионов,
Кому все средства хороши.
Своим обликом Хозяйка сейчас живо иллюстрировала строки, сочиненные скандально известной пасквилянткой. Венец темных волос обрамлял миловидное, немного скуластое лицо – на нем так выразительны ее карие глаза. Черный брючный костюм – больше подходящий владелице похоронной конторы, и такой же веселенькой расцветки, наброшенный на плечи плащ. Некоторый недостаток роста восполняли туфли на высоченных каблуках. «Канонический» образ Наоми Вартан.
– Грустите, Рон? – она всегда хорошо меня понимала.
Напрасно согласился я взглянуть еще раз на Гнездо Ваги. Трехэтажное, простецкой архитектуры здание и его внутреннее убранство сохранялись в полном порядке, но… Когда в доме не живут уже много лет – делай что хочешь, а печать запустения ничем не стереть. Умерли, исчезли, забыты, смыты временем все, кто здесь когда-то обитал и только мы с Наоми стоим на пороге, глядя на гладь Большой бухты.
Солнце клонилось к закату над черной клешней Толстого мыса, а Тонкий – напротив золотился под его лучами. Море абсолютно спокойно, в неимоверной дали не различить, где смыкаются вода и небо. Чудесный вид. Сто восемьдесят метров – высота утеса, где полвека назад Великий Вага возвел символ своей власти. Много воды утекло…, нет, неистребима моя привычка к словесным штампам. Это все – возраст.
Теплая ладонь Хозяйки осторожно коснулась моей щеки.
– У меня все-таки были друзья. Первый из них – вы.
– Пойду, прогуляюсь по окрестностям, – сказал я.
– Далеко не ходите, Рон, скоро стемнеет.
Я не стал углубляться в изрядно запущенный сад, (впрочем, содержался в небрежении он и во времена Ваги Картига), а пошел ближе к берегу. Обрыв местами ограждали невысокие каменные стенки. Моя длинная тень вела меня знакомой тропинкой, но я не слишком за ней торопился. В моем возрасте бегать вредно. Как-никак, восемьдесят шесть. «У меня все-таки были друзья».Наоми обманывала себя – друзей у нее не было. Во все времена участь правителя не слишком радостна. Захочешь погладить кого по головке, и не заметишь, как руку откусят.
Тропа шла под уклон, я взял правее и вышел на каменную плиту, выступавшую над кромкой обрыва. От светящего мне в спину солнца по телу разлилось приятное тепло. Вдали пламенели стеклянные стены небоскребов Вагнока. Воскресни на минуту старый Вага, и тут же снова дал бы дуба от удивления: во что превратилась его одноэтажная столица. Жизнь идет все быстрее, а для меня годы уже слились в мелькающую вагонную череду. Что ж… остановка близка. «У меня все-таки были друзья…».Один, точно был. Извините, Наоми – мне скоро сходить.