Перси Джексон и последнее пророчество
Шрифт:
Нико ди Анджело встретили на Олимпе как героя. Следом за ним шествовал его отец, хотя Аиду вообще-то разрешается посещать Олимп только в зимнее солнцестояние. Повелитель мертвых растерянно поглядывал на своих родственников, когда те дружески похлопывали его по спине. Вряд ли когда-либо прежде они встречали его с таким энтузиазмом.
Появилась Кларисса. Она все еще дрожала, поскольку провела немало времени в ледяной глыбе. Арес встретил ее криком:
— Вот она, моя девочка!
Бог войны взъерошил ей волосы
— Как ты этого змия отделала! Кто еще способен на такое?
Чувства переполняли Клариссу, она только кивала и помаргивала, словно боялась, как бы Арес не поколотил ее. Но в конечном итоге и она начала улыбаться.
Мимо меня прошли Гефест и Гера. Гефест, хоть и не испытал особого удовольствия от того, что я запрыгивал на его трон, сказал мне, что «по большому счету я неплохо поработал».
Гера пренебрежительно фыркнула.
— Пожалуй, пока что я не буду уничтожать тебя и эту девчонку.
— Аннабет спасла Олимп, — напомнил я ей. — Она убедила Луку остановить Кроноса.
— Гм. — Гера в раздражении поспешила прочь, но я понял, что, по крайней мере, в ближайшее время нашим жизням ничто не угрожает.
Голова Диониса все еще была забинтована. Он смерил меня взглядом с головы до ног и сказал:
— Что ж, Перси Джексон, я знаю, Поллукс остался жив, значит, ты кое-что все же можешь. Но все это благодаря моему воспитанию, я полагаю.
— Гм, да, сэр.
— И в награду за мою храбрость Зевс сократил мой испытательный срок в этом несчастном лагере в два раза. Теперь мне осталось только пятьдесят лет вместо прежних ста.
— Пятьдесят лет? — Я попытался представить, что мне придется уживаться с Дионисом до самой моей старости, если я только доживу до нее.
— Не слишком радуйся, Джексон, — сказал он, и тут я понял, что он правильно называет мою фамилию. — Я по-прежнему собираюсь превращать твою жизнь в кошмар.
— Естественно.
Я не смог удержаться от улыбки.
— Ну, значит, мы понимаем друг друга.
Дионис отвернулся и принялся ремонтировать свой трон из виноградных лоз, которые теперь были опалены огнем.
Рядом со мной стоял Гроувер, который время от времени начинал всхлипывать.
— Ах, сколько духов природы погибло, Перси. Ах, сколько!
Я обнял его за плечи и дал ему платок, чтобы он отер нос.
— Ты здорово поработал, дружище. Ничего, мы еще возродимся. Посадим новые деревья. Очистим парки. Твои друзья обретут новую жизнь в лучшем мире.
Гроувер удрученно шмыгнул носом.
— Да… наверно. Но их и прежде было трудно объединить. А я все еще изгнанник. Никто не хочет слушать меня, когда я говорю о Пане. Будут ли они когда-нибудь снова верить мне? Ведь я привел их на бойню.
— Они будут тебя слушать. Потому что ты переживаешь за них. Ты больше любого другого переживаешь за живую природу.
— Спасибо, Перси. — Он попытался улыбнуться. — Я надеюсь… надеюсь, тебе известно, что я горжусь дружбой с тобой.
Я потрепал его по руке.
— В одном Лука был прав, дружище. Ты самый храбрый из всех моих знакомых сатиров.
Гроувер покраснел, но прежде чем он успел что-нибудь ответить, раздался трубный звук морской раковины. В тронный зал вошла армия Посейдона.
— Перси! — воскликнул Тайсон.
Он бросился ко мне, раскинув руки. К счастью, он ужался до нормального размера, а потому после его объятий я чувствовал себя всего лишь так, словно по мне проехался только трактор, а не вся ферма.
— Ты жив! — воскликнул Тайсон.
— Да, — не стал возражать я. — Здорово, правда?
Мой брат хлопнул в ладоши и счастливо рассмеялся.
— И я тоже жив. Ура! Как мы Тифона-то цепями обмотали. Вот классно было!
За его спиной смеялись, кивали и били друг другу в ладони пятьдесят облаченных в доспехи циклопов.
— Нас вел в бой Тайсон, — прорычал один. — Он такой храбрец!
— Самый храбрый из всех циклопов! — трубно возгласил другой.
— Ерунда… — Тайсон зарделся.
— Я тебя видел! — воскликнул я. — Ну ты и показал класс!
Я боялся, как бы бедняга Гроувер не отбросил копыта со страху — он ведь до смерти боится циклопов. Но он собрался и сказал:
— Да… Гм. Ура Тайсону!
— Ура-ура-ура! — взревели циклопы.
— Пожалуйста, не ешьте меня, — тихонько пробормотал Гроувер, но, думаю, никто, кроме меня, его не услышал.
Снова раздался трубный глас раковины. Циклопы расступились, и в тронный зал вошел в боевом облачении мой отец, в руке его сверкал трезубец.
— Тайсон! — закричал он. — Молодец, сынок! И Перси… — Его лицо посуровело. Он погрозил мне пальцем, и я на секунду даже испугался, как бы он меня не укокошил. — Я даже прощаю тебе то, что ты сидел на моем троне. Ты спас Олимп!
Он обнял меня. Я, немного смущаясь, понял, что вообще-то никогда не обнимал отца. Он был теплый, как обычный человек, и пахло от него соленым берегом и свежим морским воздухом.
Отстранившись, он улыбнулся мне доброй улыбкой. Мне было так хорошо, что, признаюсь, я даже немного прослезился. Наверно, до этого момента я просто не позволял себе осознать, как страшно мне было в последние несколько дней.
— Папа…
— Ш-ш-ш, — сказал он. — Героям тоже бывает свойствен страх. А ты, Перси, вознесся над всеми героями. Даже над Гераклом…
— Посейдон! — раздался громовой голос.
Зевс уселся на свой трон. Он свирепо смотрел на моего отца, пока другие боги рассаживались на троны. Даже Аид присутствовал — расположился на простом каменном стуле для гостей рядом с очагом. Нико, скрестив ноги, сидел на полу подле отца.