Перси Джексон и проклятие титана
Шрифт:
Гроувер аж подскочил на месте.
— Можете не сомневаться! Пошли, Нико!
Нико с Гроувером углубились в лес, на ходу обсуждая, как зарабатывать очки, выбирать вооружение — словом, всю эту идиотскую муру. Артемида повела смущенную Бьянку вдоль края скалы. Охотницы начали распаковывать свои мешки и устраивать лагерь.
Зоя еще раз зло посмотрела на Талию, после чего направилась надзирать за своими подругами.
Как только она ушла, Талия в отчаянии топнула ногой.
— Ну и нахалки же они, эти охотницы! Они думают, что они такие крутые… Рррр!
— Я на твоей стороне, — сказал я. — Я тоже не доверяю…
— Ах,
— Я…
— Если бы мы объединились, то справились бы с ним, не вовлекая в это дело охотниц. И Аннабет могла бы быть с нами. Об этом ты подумал?
Я сжал зубы. Я подумал, что тоже мог бы кое в чем упрекнуть Талию, но потом поглядел себе под ноги и увидел в снегу что-то темно-синее. Бейсбольную кепку Аннабет с эмблемой «Янкиз».
Талия больше не сказала ни слова. Вытерла стекавшую по щеке слезу и размашистым шагом ушла, оставив меня с затоптанной в снегу кепкой.
Охотницы в считанные минуты разбили лагерь. Семь больших палаток из серебристого шелка расположились полукругом возле костра. Одна из девушек свистнула в серебряный свисток, и из леса выбежала дюжина белых волков. Они окружили лагерь, как сторожевые псы. Охотницы бродили среди волков, угощая их лакомствами, и вроде бы совершенно их не боялись, но я решил держаться поближе к палаткам. С деревьев за нами следили соколы, огоньки костра плясали в их глазах, и у меня появилось чувство, что они тоже нас охраняют. Даже погода, казалось, подчиняется воле богини. Воздух был по-прежнему морозным, но ветер стих, и снег перестал идти, так что сидеть у костра стало почти приятно.
Почти… Не считая боли в плече и чувства вины, тяжелым камнем легшего на душу. Я не мог поверить, что Аннабет исчезла. И как бы я ни сердился на Талию, нельзя было отделаться от гнетущего ощущения, что она права. Это была моя ошибка.
Что Аннабет хотела сказать мне там, в зале? «Все гораздо серьезнее» — вот что она сказала тогда. Теперь я, пожалуй, никогда этого не узнаю. Я вспоминал, как мы протанцевали с ней полтанца, и на сердце у меня становилось еще тяжелее.
Я видел, как Талия бродит в снегу по окраине лагеря, расхаживает среди волков, ничуточки их не боясь. Она остановилась и, обернувшись, посмотрела в сторону Уэстовер-холла, который, теперь весь темный, маячил за лесом на склоне холма. Интересно, о чем она думала?
Семь лет назад отец обратил Талию в сосну и таким образом спас от гибели. Она не отступила перед армией чудовищ на вершине Холма полукровок, чтобы дать своим друзьям, Луке и Аннабет, время скрыться. Она пребывала в человеческом облике всего несколько месяцев и порой замирала на месте так, что можно было подумать, будто она все еще дерево.
Наконец одна из охотниц принесла мой рюкзак. Гроувер и Нико вернулись с прогулки, и сатир помог мне зафиксировать раненую руку.
— Ничего страшного! — обрадовался Нико.
— Потерпи, — сказал мне Гроувер. — Вот, съешь немного амброзии, пока я промываю рану.
Я поморщился, когда он начал перевязывать руку, но кусочек амброзии помог. На вкус она напоминала домашнее шоколадное пирожное с орехами, и теплота от нее разливалась по всему телу. От нее и волшебного бальзама, каким пользовался Гроувер, боль в плече утихла через пару минут.
Нико рылся в своем рюкзаке, который упаковали для него охотницы, хотя как им удалось незамеченными проскользнуть в Уэстовер-холл — не знаю. Он разложил на снегу несколько игрушечных фигурок — копии греческих богов и героев. Я узнал Зевса с жезлом громовержца, Ареса с копьем, Аполлона в солнечной колеснице.
— Большая коллекция, — сказал я.
— У меня есть почти все, — похвастался Нико, — и их голограммы на карточках! Ну, кроме самых редких.
— Ты давно играешь в эту игру?
— С нынешнего года. — Он нахмурился. — С того времени как…
— Что? — спросил я.
— Забыл. Чудное что-то. — Нико смутился и попытался что-то вспомнить, но потом махнул рукой. — Слушай, можно посмотреть твой меч?
Я показал ему Анаклузмос и объяснил, что ручка превращается в меч, стоит только снять с нее колпачок.
— Здорово! А паста в ней когда-нибудь кончается?
— Хм, вообще-то я не часто пишу ею…
— Ты и вправду сын Посейдона?
— Ну да.
— Значит, ты должен быть отличным серфером, верно?
Я посмотрел на Гроувера, который изо всех сил старался не расхохотаться.
— Ну ты даешь, Нико, я никогда и не пробовал!
Он продолжал задавать вопросы. Много ли я ссорился с Талией, раз уж она дочь Зевса? (На этот вопрос я отвечать не стал.) Если матерью Аннабет была Афина, богиня мудрости, то почему она не придумала ничего лучшего, как грохнуться со скалы? (Тут я с трудом удержался, чтобы не задушить Нико.) Может, Аннабет — моя подружка? (Ох, надо бы скормить этого юного наглеца волкам!)
Мне уже представилось, как он спрашивает меня, сколько хитов я набрал за это время, и я окончательно теряю самообладание, но тут к нам подошла Зоя Ночная Тень.
— Перси Джексон!
У нее были темно-карие глаза и чуть вздернутый нос. Из-за серебряного венчика в волосах и горделивого выражения лица она напоминала особу королевских кровей, так что мне с трудом удалось побороть желание вытянуться в струнку и отрапортовать: «Да, мэм». Зоя смотрела на меня изучающе и с неприязнью, словно я был мешком грязного белья, который ей велели доставить по назначению.
— Пойдем со мной, — сказала она. — Госпожа Артемида желает видеть тебя.
Зоя подвела меня к последней палатке, ничем не отличавшейся от остальных, и знаком пригласила войти. Бьянка ди Анджело сидела рядом с девушкой с рыжеватыми волосами, которую мне все еще трудно было называть Артемидой.
Внутри палатки царили тепло и уют. На покрытом серебристым ковром полу были разложены подушки. Стоявшая посередине золотая жаровня горела, казалось, без всякого топлива и дыма. Позади богини на подставке из полированного дуба красовался ее большой серебряный лук, покрытый резьбой и напоминающий рога серны. На стенах висели шкуры животных: черного медведя, тигра и какие-то еще, я толком не понял. Я подумал, что у борцов за права диких животных при виде этих редких шкур моментально случился бы сердечный приступ, но поскольку Артемида — богиня охоты, она, вероятно, могла пополнять число отстреленных ею животных, как ей вздумается. Мне показалось, будто рядом с ней лежит еще одна шкура, и только потом я понял, что это живое животное — олень с блестящим мехом и серебряными рогами, его голова покоилась на коленях Артемиды.