Персидский фронт (1909-1918) Незаслуженно забытые победы
Шрифт:
«…Черные, загорелые, в обтрепанной одежде, персы сидели на крышах своих жилищ, они молча созерцали вход русских в их город. Какой-то перс при прохождении нашей батареи вслух считает число наших орудий:
— Бир… эки… ючь… ялды… сакиз…
— Это шпион! — говорю быстро своему командиру сотни, подъесаулу Маневскому. — Его надо арестовать!
Маневский улыбается моей прыти и отвечает:
— Да нет… Это он считает для собственного интереса».
Чтобы излишне не «тревожить» в таких случаях местных жителей (на то был соответствующий приказ), бригада расположилась на городской
В Маку уже стояли русские войска — батальон кавказских стрелков и одна сотня кубанского 3-го Таманского казачьего полка. Они вместе с Закаспийской казачьей бригадой составили сводный Макинский отряд в Персии. Его командиром стал Генерального штаба генерал-лейтенант Николаев.
На второй день прибытия бригады в город Маку кубанцы начали охрану персидско-турецкой границы «в сторону Баязета». Охрана велась казачьими разъездами с одновременной разведкой подходов непосредственно к линии границы сильными офицерскими разъездами, то есть каким-то числом казаков во главе не с урядником, а с офицером своего полка.
5 октября кубанцы на биваке отметили свой войсковой праздник. По такому случаю состоялись торжественный молебен и парад всей бригады в пешем строю. «Казаков угостили улучшенным обедом с вином». После этого состоялась праздничная джигитовка.
Охрана персидской турецкой границы в преддверии велась усиленная и круглосуточная. Да и к тому же шахская пограничная стража здесь как таковая просто отсутствовала. На охрану границы (и, разумеется, бивака отряда со стороны Турции) на сутки заступала казачья сотня. От нее на 12 часов высылался (поочередно) офицерский разъезд силой в один казачий взвод, который «безостановочно курсировал по всем тропам» на выходе из Макинского ущелья. Ночи в горах стояли холодные.
Разъезды «сторожили» вероятного противника на виду Большого и Малого Арарата, в провале между которыми сходились границы трех государств — России, Турции и Персии.
К северу от выхода из Макинского ущелья шла горная долина, где стояли кочевья курдов с их громадными черно-бурыми шатрами. Болотистая местность, усыпанная громадными валунами, отделяет кочевья от черты турецкой границы, на которой то там, то здесь стояли посты пограничной стражи. «Они нам машут своими фесками, чтобы мы не приближались к ним».
Хорунжий Елисеев, впервые познакомившись с кочевниками-курдами, так отзывается о них в своих записках: «Курды живут на границе и там, и здесь. Проводников и шпионов их можно набрать сколько хочешь».
В ожидании объявления войны Закаспийская казачья бригада несла охрану границы Персии с Турцией ровно полтора месяца. За это время изменился состав Макинского отряда — в Тифлисе было принято решение его усилить и сделать чисто казачьим.
Батальон кавказских стрелков и сотня 3-го Таманского казачьего полка ушли в столицу остана, город Хой. На смену им в Маку прибыл 12-й пластунский батальон 2-й Кубанской пластунской бригады. Он состоял из казаков-запасников, вставших в строй сразу после начала Великой войны.
Макинский отряд заблаговременно получил боевую задачу ввиду ожидавшейся скоро войны на Кавказе. Суть его заключалась в
.. Султанская Турция первой открыла военные действия против России. Утром 16 октября 1914 года турецкий флот под командованием немецкого адмирала Сушона, в котором германские крейсера ходили под чужим флагом, нанес удар с моря по Одессе, где миноносцами была потоплена канонерская лодка «Донец», обстреляв из орудий Севастополь, Феодосию и Новороссийск.
Турция вопреки некоторым суждениям историков вступила в Великую войну хорошо подготовленной, с отмобилизованной армией, пополненной иррегулярной конницей (в своем большинстве — племенной курдской) и военным флотом, пополненным двумя германскими крейсерами. То есть о слабости и неподготовленности султанской армии говорить не приходилось. Стамбул заранее готовился к участию в большой войне, стремясь удержать за собой остатки некогда огромных территориальных владений и лелея надежду что-то возвратить из утерянного.
В подтверждение тому можно привести один малоизвестный в истории факт. Речь идет о том, как Российская империя едва не стала «денежным донором» для Стамбула в его планах усиления своей военной мощи.
В начале XX столетия, когда султанская Турция с помощью кайзеровской Германии стала наращивать свои вооруженные силы, армию и флот, ее «интерес» к мусульманскому населению Российской империи как к потенциальному противнику заметно возрос. Причем этот интерес имел вполне конкретное выражение.
Пожалуй, первым «забило тревогу» касательно будущего противника России в Мировой войне Министерство иностранных дел. По дипломатическим каналам в начале 1910 года стало известно, что в Стамбуле идет деятельная разработка обширного плана по сбору средств на усиление турецкой армии и флота.
Казалось бы, в этом ничего особенного не было: бывшая некогда в зените военного могущества Оттоманская Порта, основательно одряхлевшая, постоянно теряющая части своей территории с нетурецким населением, решила модернизировать вооруженные силы. Тем более что современным (европейским) требованиям они никак не отвечали. Ни в организации войск, ни в их вооружении, ни в их подготовке. Только этим можно было объяснить обращение Турции к Германии с просьбой предоставить немалый по численности штат военных инструкторов.
Готовящийся в Стамбуле план по сбору средств на военные нужды обеспокоил российский МИД одной своей статьей. Это было обращение к российским мусульманам оказать турецкой армии (!) посильную материальную помощь.
Опасность такого обращения виделась в том, что подавляющее большинство мусульман России проживало на территориях, недавно приращенных к империи. Или, говоря иначе, на ее колониальных окраинах, недавно завоеванных и потому считавшихся не вполне неблагонадежными. Речь шла о Туркестане и Кавказе, как Северном, так и о Закавказье.