Персона
Шрифт:
Фрэнк сел в указанное ему кресло. Оно выглядело еще старше Ванно, хотя такое и вряд ли было возможно. Он явственно почувствовал, как под его ягодицами мучительно сжались закоснелые пружины.
От Боске, одетого в безупречный костюм, исходили флюиды чрезмерного профессионализма. Всю его внешность, от коротко подстриженных волос до начищенных туфлей, пронизывало безукоризненное самообладание. Этого человека – по правде говоря, тщедушного и невысокого роста – окружала примечательная аура безмятежности и надежности. Фрэнк доверил бы ему жизнь, не колеблясь ни единой секунды. Но от того, что он рассказывал Ванно, у него холодела спина. Боске говорил о текущих угрозах, о подвижках
Фрэнк зараз отвечал за одно, иногда за два расследования. Очень трудно сохранять хладнокровие и обеспечивать надлежащую организацию, если тебе одновременно приходится вести десятки дел, постоянно испытывая на себе неослабевающее давление, которое к тому же только нарастало – в результате возросшей международной нестабильности и политики, парящей на волнах психозов. Фрэнк не мог сдержать своего восхищения перед лицом этой задачи, выполнять которую не смог бы даже в течение короткого периода времени. Тайные дела, творившиеся в тени и выплывавшие на свет только после очередной драмы. Благородное служение вплоть до неизбежного конца.
Под занавес Боске сообщил о предупреждениях зарубежных спецслужб, переданных по линии Интерпола. Если отбросить в сторону политику, то международные подразделения уголовной полиции всех стран плыли в одной лодке и сотрудничество между ними налаживалось самым естественным образом.
Для этого, опять же, приходилось ежедневно обрабатывать десятки сообщений. Поскольку у истоков большинства из них стояли спецслужбы, их квалификация представляла собой отдельную трудность. Фрэнк удивился, узнав, что предупреждения поступали со всего мира. Из европейских стран, из США, но также из Азии, Африки и Латинской Америки. В последних, к примеру, содержалось предупреждение об агенте-предателе, работавшем на колумбийскую наркомафию, и упоминалось Управление по борьбе с наркотиками (УБН) США. Тамошние специалисты подозревали, что агент находится в Париже, и американцы просили французскую полицию помочь его отыскать. «Поразительно», – подумал Фрэнк, которому только что, не покидая кресла с торчавшими наружу пружинами, пришлось совершить кругосветное путешествие по миру преступлений и ужаса. И дело, которое расследовал он, вдруг показалось ему мелким и ничтожным.
– А что технократы с набережной Орсе говорят об избрании этого чокнутого янки? – спросил своим хриплым, утробным голосом Ванно, уткнув в документы нос.
– Официальной информации пока нет. Это будет сюрпризом.
Ванно оторвался от бумаг и посмотрел на Боске:
– Избавь меня от этого идиотского дипломатического жаргона.
– Все пытаются оценить, какой вред он способен причинить.
– Какой может причинить вред?
– Чтобы его избрали, он чего только не наговорил. И что ему теперь делать?
– Краснобай чертов! Если мы не хотим Третьей мировой войны, на него придется надеть намордник.
Затем Ванно перешел на свистящий шепот и едва слышно добавил:
– В противном случае для урегулирования проблемы придется обратиться к барбузам из ЦРУ.
Боске не попытался ни сделать замечание, ни вообще продолжать начатый разговор. Для европейских демократий приход Трампа на властный Олимп США стал электрошоком, ведром ледяной воды, которым хотят разбудить гуляку после слишком бурного вчерашнего застолья. Получается, что в условиях стабильной демократии
Боске попрощался с Фрэнком, потом с Ванно и ушел.
Босс влил в себя незнамо какую по счету чашку кофе, подвинул на столе большой блокнот и пальцем поманил Фрэнка, веля сесть напротив него. Присущие этому человеку манеры сразу выдавали в нем француза, точнее французского начальника: уважение и притворство по отношению к руководству, суровость и авторитарный подход в общении с подчиненными, соперничество и зависть к равным. Но Фрэнк все это ценил. Он сумел разглядеть не только очевидные недостатки, но и два основополагающих достоинства. Ванно в любых обстоятельствах сохранял справедливость и беспристрастность. И супротив всех ожиданий, несмотря на привычки заправского французского шовиниста, сумел завоевать уважение тех, кто служил под его началом.
– Так, и что же произошло в этом говенном сумасшедшем доме?
«Лихо он взялся за вопрос», – подумал Фрэнк.
– Ты имеешь в виду больницу?
– Не умничай, у меня нет времени на твой юмор, – сказал он, вчитываясь в дела, заполнявшие каждый квадратный сантиметр его стола.
– Расследование обещает быть непростым.
– Выкладывай.
Фрэнк вкратце рассказал о происшествии в больнице Святой Анны, о том, как Филиппа Сильву нашли, упомянул, что его пытали, потом ампутировали руку, отрезали гениталии, а закончили лоботомией. Не забыл и о маске, придававшей всей картине определенный символизм.
– Это все сделал какой-то псих?
– Не думаю.
– Развей свою мысль.
– Слишком тщательная подготовка, слишком мастерски и хладнокровно сработано. У психов совсем другой образ действий.
– Что у вас имеется?
Подразумевались те или иные элементы преступления, которыми Фрэнк и члены его команды располагали, чтобы быстро поймать злодея и не допустить утечки информации в прессу.
– О том, кто за этим стоит, на данный момент ничего, разве что весьма нетипичные орудия преступления – перфоратор и электропила.
– Какой еще перфоратор?
– Что-то вроде дрели для высверливания отверстий в бетоне и камне.
– Он что, разворотил этому типу мозг дрелью по бетону?
– Да, в общем и целом можно сказать и так.
– Месть на любовном фронте?
Фрэнку и самому пришла в голову такая мысль – перед тем как увидеть Сильву и тот укрощенный гнев, который к нему явно питал злодей.
– Не думаю, что это как-то связано с чувствами, хотя исключать на данной стадии расследования тоже ничего не могу.
– Почему?
– Что почему?
– Почему ты думаешь, что чувства здесь ни при чем? Выражайся яснее, черт бы тебя побрал!
А речевом аппарате Ванно лексический запас выражений вежливости давно превратился в ругательства. «Здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста», «прошу вас» в его исполнении сменились «пристраивай сюда свою задницу», «черт», «вали отсюда, нахрен». По первому разу это вызывало смущение, но потом мозг подстраивался и автоматически выдавал транскрипцию.
– С режиссурой он, конечно… как бы это сказать… перестарался. Где-то даже повел себя иррационально. С другой стороны, все самым замечательным образом подготовил, организовал и сделал. Поскольку помимо мастерства это также требует некоторых медицинских и даже военных познаний, лично я не считаю, что в этом преступлении замешаны эмоции.