Перст указующий
Шрифт:
И вот наутро я пустился в путь, не сомневаясь, что мои молодые ноги и ранний час помогут мне вскорости нагнать этого Валентина Грейторекса и я смогу посоветоваться с ним о моих трудностях. Во всяком случае, я знал, что мне не надо будет его упрашивать, так как деньги моего дяди были надежно припрятаны в моем поясе, и хотя бы на этот раз я мог заплатить, сколько бы с меня ни спросили.
Нагнал я его всего через несколько часов в деревушке как раз на оксфордширской стороне границы; он остановился в гостинице, и я, узнав про это, тоже снял там комнату,
Я входил к нему с некоторым трепетом: хотя с колдунами мне доводилось встречаться и раньше, но вот ни единого ирландца я в жизни не видел. Разумеется, я знал, какой это ужасный народ – дикий, непокорный и чудовищно жестокий. Истории про бойни, учиняемые ирландцами над несчастными протестантами в недавние годы, были еще свежи в моей памяти, а то, как они продолжали сопротивляться после того, как Кромвель проучил их при Дрогеде и в других местах, доказывало, что такие кровожадные злодеи вообще не достойны считаться людьми. Я убежден, что был лишь один случай, когда Кромвель получил полную и безоговорочную поддержку всей Англии – когда он отправился усмирять этих бесчеловечных убийц.
Однако мистер Грейторекс не был ни таким, каким мне мнились колдуны, и уж совсем не таким, каким, по моему мнению, должен выглядеть ирландец. Я рисовал себе его согбенным стариком с огненно-рыжими волосами и безумными выпученными глазами. А он оказался старше меня не более чем на десять лет, манеры джентльмена, движения ловкие и изящные, а выражение важной серьезности его лица сделало бы честь и епископу. Пока он молчал, его в любом городке страны можно было бы принять за преуспевающего купца.
Однако голос у него был удивительнейший, подобного которому я никогда не слышал, хотя теперь и знаю, что мягкость выражений и музыкальность тона присущи людям, которые медовыми речами маскируют свою истинную натуру. Он засыпал меня вопросами, и его слова опутали меня мягкой сетью, я расслабился и вскоре уже не замечал ничего, кроме его голоса и ласкового выражения в его глазах. Мне кажется, я понял, как чувствует себя кролик, когда его завораживает взгляд змеи, и как чувствовала себя Ева, готовая сделать что угодно, лишь бы угодить Змию и услышать от него слова утешения.
Кто я? Откуда пришел? Как узнал про него? И главное о чем я хочу посоветоваться с ним? Необходимые вопросы, похожие на те, которые мне задавала миссис Бланди, желая удостовериться, что я не подослан заманить ее в ловушку. Я отвечал подробно, пока мы не дошли до моей встречи с Сарой Бланди. Тут Грейторекс наклонился ко мне.
– Разрешите предупредить вас, сударь, – сказал он негромко, – что те, кто мне лжет, совершают большую ошибку. Я не терплю, когда меня обманывают. Меня не интересует, насколько дурно вы себя вели, хотя я и вижу, что вы обошлись с этой девушкой неподобающе.
– Да ничего подобного! – возразил я. – Она сама этого хотела, иначе и быть не может, а потом начала притворяться, чтобы выманить у меня побольше денег.
– Которых вы ей не дали.
– Я был достаточно щедр.
– А теперь вы боитесь, что закляты. Расскажите мне ваши сны.
Я рассказал сны, а также и про хорька. Он молчал, слушал, как я перечисляю доказательства.
– А вам не пришло в голову, что дочь ворожеи может устроить такое нападение?
Я ответил, что нет, но едва он указал, что виновницей была Сара Бланди, как я понял, насколько это очевидно, и мне стало ясно, что моя неспособность увидеть это раньше – сама по себе часть чар, которые она на меня наложила.
– А после этого вы с ней разговаривали? – продолжал Грейторекс. – Возможно, ваше достоинство оскорбится, но часто наиболее верный способ поправить дело – это предложить возмещение. Если она примет ваше извинение, то должна будет снять с вас заклятие, которое наложила.
– А если не примет?
– Тогда потребуются другие меры. Но такой первый шаг – наилучший.
– По-моему, вы ее боитесь. Не верите, что можете тягаться с ней.
– Я просто ничего не знаю. Если она и правда обладает такой силой, то да, это будет нелегко. И я не стыжусь в том признаться. Тьма могуча. Но я не раз вступал в бой с такими, и, думаю, на моем счету побед больше, чем поражений. А теперь скажите мне, что у нее есть вашего?
Я ответил, что не понимаю вопроса, но когда он объяснил, то я рассказал, как она исцарапала мне лицо ногтями и вырвала клок волос с моей головы. Не успел я договорить, как он встал и подошел ко мне. Не дав мне опомниться, он одним быстрым движением выхватил нож, вцепился мне в волосы и провел ножом поперек моего запястья, а потом просто вырвал прядь из моей головы.
Я вскочил, проклиная его во всю свою силу и находчивость. Магия его голоса сразу утратила власть над моим разумом. Однако Грейторекс спокойно опустился в свое кресло, будто ничего не произошло, и молча ждал, чтобы я взял себя в руки.
– Мои извинения, – сказал он, когда я умолк. – Но мне требовалось получить кровь и волосы точно так же, как ими завладела она. Чем больше мук причиняет захват, тем взятое сильнее. Я полагаю, что тут, возможно, кроется объяснение, почему святым реликвиям приписывается такое могущество и почему мощи мучеников, умерших в великих страданиях, считаются сильнейшими.
Окровавленной рукой я ухватился за голову и уставился на него в ярости.
– Папистский вздор! – прорычал я. – И что теперь?
– Теперь? Теперь вы удалитесь на несколько часов. Для того чтобы убедиться, что вы действительно заколдованы, а не просто вообразили это, а также чтобы выяснить, какие силы на вас ополчились, мне нужно составить ваш гороскоп. Вот самый верный, а то и единственный способ проникнуть во тьму. Если бы суды прибегали к услугам людей, подобных мне, то правосудию можно было бы не опасаться судебных ошибок. Но в нынешнем глупом веке на это смотрят косо. Тем хуже для века.
– Мне говорили, что ни одна ведьма не попадала в руки правосудия. Вы думаете, это верно?