Перстень с печаткой
Шрифт:
— Возьмите, Шуба! И вот вам триста пенге. Можете истратить, отчитываться за них не надо.
— До которого часа я должен ждать этого человека?
— Точно до полудня.
— После чего я должен немедленно вернуться домой?
— Вы куда-то хотите пойти? — спросил заинтересованный майор и взглянул на Тодта.
— Собственно, идти мне некуда, — ответил Кальман. — Но я так давно не ходил по городу, что охотно побродил бы немного.
— В три будьте дома, — сказал Шликкен. — А до этого времени можете побродить. Идет?
На углу проспекта
Мужчина в коричневой шляпе остался стоять на углу. Кальман стал теперь внимательно наблюдать за ним. Вскоре он заметил, что тот через определенные промежутки времени как-то странно подергивает ртом, обнажая при этом зубы. Кальман начал считать. Один… два… три… четыре. На счете «пять» мужчина вновь скривил рот. От внимания Кальмана не ускользнуло и то, что тип в коричневой шляпе то и дело поправляет галстук.
Через пять минут Кальман вышел из ворот. На углу тип в коричневой шляпе разговаривал с долговязым мужчиной в темных очках. Кальман узнал капитана Тодта. Насвистывая, Кальман пересек оживленную улицу.
Расположение ресторанчика ему было знакомо; он знал, что там существует всего лишь один выход, следовательно, если люди Шликкена захотят его схватить, то они могут это свободно сделать, о побеге нечего было и помышлять. Эту мысль он, однако, вскоре отбросил, так как, по-видимому, он не для того должен был зайти в ресторан, чтобы его там задержали; эта прогулка имела другую цель, которую он еще не разгадал.
Кальман сел в угол возле окна и оглянулся со скучающим лицом. Подошел официант. Кальман заказал ром и коржики. Затем внимательно оглядел посетителей, прикидывая, кто же из них мог быть от Шликкена или из контрразведки.
Вскоре он заметил шпика с неприятным оскалом. Тот зашел с какой-то шатенкой, но сейчас уже был без шляпы и плаща. Они сели возле печки. Шпик тотчас же стал поправлять свой галстук.
— Место свободно, приятель? — спросил подошедший к столику мужчина, приземистый усач средних лет.
— Пожалуйста. К тому же я собираюсь уходить.
Приземистый мужчина сел, пригладил густые светлые волосы, тяжело вздохнул. Вытащил из кармана газету, положил на стол, оглянулся,
— Возьмите газету. Не потеряйте, внутри материал. Вы ничего не заметили подозрительного?
— Нет, ничего. — Кальман небрежным жестом опустил газету в левый карман, потушил сигарету, затем встал и застегнул пальто.
С большим трудом Кальману удалось отделаться от шпиков. Трудность заключалась в том, чтобы не дать им возможность заподозрить его в желании улизнуть. Наконец он все же сумел скрыться от них в универсальном магазине «Корвин». Он прошел через входной турникет и тут же бросился вправо к выходной двери. Спрятался за вереницей покупателей, покидавших магазин, вытащил перебинтованную руку из перевязи, снял перевязь с шеи и убрал ее в карман, а правую руку спрятал под пиджак, затем внимательно стал следить за входной дверью. Вскоре он увидел торопливо входящих шпиков. Они на мгновение остановились, но толпа увлекла их к лестнице, ведущей на второй этаж.
Кальман выждал несколько минут и, смешавшись с людьми, нагруженными покупками, вышел на улицу и там растворился в толпе пешеходов.
Профессор Морваи его тотчас узнал. Молодой, высокий мужчина сильно поседел, он был в очках.
Он повел Кальмана в тесный склад; они поднялись на галерею, где книги громоздились до самого потолка; это место являлось прекрасным наблюдательным пунктом за входной дверью. Владелец магазина дядюшка Балог внизу занимался с покупателями, его не интересовала клиентура Морваи.
— Господин профессор, — произнес тихо Кальман. — Мне немедленно нужно поговорить с дядей. Я не могу ни позвонить ему по телефону, ни зайти, а в три часа мне уже надо быть на окраине Обуды. Позвоните ему, чтобы он тотчас же пришел сюда.
Через три четверти часа он встретился с Шавошем. Главный врач прошел в склад через заднюю дверь магазина. Кальман приготовился к родственным объятиям, проникновенным словам и был поражен, когда Шавош, сохраняя ледяное выражение на лице, снизошел лишь до рукопожатия.
— Я уж думал, что мы никогда больше не встретимся, — сказал он.
Кальман взял в руки какую-то книгу, сдул с нее пыль и горьким, полным иронии тоном ответил:
— Я вижу, что это тебя не очень огорчило бы. — Он перелистывал страницы, стараясь в то же время скрыть свое волнение.
— Ты совершил целый ряд глупостей, — напал на него Шавош. — Ты ставишь под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь других.
— О боже! Но что я сделал? — воскликнул Кальман. Губы у него дрожали. — Меня мучили, пытали, я чуть было не погиб, ты бросил меня на произвол судьбы, я выкарабкался из беды, пришел сюда, а ты еще меня отчитываешь. В чем моя вина?
— Не кипятись, — сказал Шавош. — Ты без моего разрешения ездил в Сегед. Прятал Калди у Ноэми. Кто тебе дал разрешение на это? Без предварительного разговора и подготовки ты посадил мне на шею врача Агаи, эту коммунистку, которую повсюду разыскивают. Но это еще пустяки. Ты напустил на меня Мэрера. Сына генерал-полковника войск СС Эрнста фон Мэрера. В своем ли ты уме?
— Я понял, — хмуро проговорил Кальман. — В другой раз буду просить об аудиенции или же напишу прошение.
Кальман рассказал Шавошу все, вплоть до мельчайших подробностей, о том, что случилось с ним со времени их последней встречи.