Первач
Шрифт:
Злотников нахмурился. Не было нужды сейчас говорить правду тому, кто ее не слышит, что-то объяснять, оправдываться. Ведь он не спас всех, кого мог.
Он не знал, что творится в душе мальчика, еще только делающего выбор между добром и злом, но старался говорить жестко.
— У тех, кого ты так умолял, была возможность не то что спасти многих, а вообще перестать убивать! Есть люди, для которых не имеет значения, — одним больше, одним меньше.
Нусуп отвернулся и зашагал к поселку.
— Может быть, ты сам хочешь стать таким человеком?! — не унимался
Мальчишка повернулся и рыкнул, как звереныш:
— Ненавижу! Всех ненавижу!
А Тихон подумал, что, возможно перегнул палку. Но его бесило, что он вновь не может найти для пацана правильных слов. Мальчишке всего ничего лет, а нутро — как у прожженного мерзавца. Ничего не скажешь, вырастил Амантур сыночка! И не поверить, что недавно бросался помогать Амине спасти избитого Марата.
С вершины вала, по отлогому скосу которого они спускались, виден был поселок, теперь полностью объятый пламенем. Виден был и догоравший амбар, пламя над которым тянулось ввысь на десяток метров. Рядом копошились фигурки спасенных.
Стало заметно светлее. Тем печальнее казались следы полного разрушения. Ветер доносил запах горелого мяса. Внезапно рухнули обгоревшие стены амбара. Грохот и стрекочущий салют углей заставили плачущих замолчать. Но лишь на короткое время. Взгляд Тихона зацепился за лежавшее у его ног ведро. Он отыскал среди обомков палку и стал стучать ею о ведро. Звук получился глуховатый, но достаточно громкий.
«Буц-буц! Буц-буц!!» — разносилось по округе от его ударов.
Его труд оказался не напрасным, сюда подтягивались люди. Их осталось мало — «чужаков», как мысленно окрестил Тихон тех, кто поселился в брошенных домах, ставших яблоком раздора с вернувшимися поселенцами. Среди немногих уцелевших нашлись те, кто взял инициативу на себя. Они справедливо рассудили, что в поселке хоть что-нибудь да должно уцелеть. Решили, что нужно обойти пожарище и собрать, кто что найдет. А попутно искать менее всего пострадавшие дома, чтобы обустроить их.
Тихон рассчитывал улизнуть под шумок. Однако новоявленные лидеры взяли в оборот Амину и Нусупа, обязав их следить за детьми. Тихон хотел, чтобы их отпустили вместе со взрослыми бродить по поселку (а там и сбежать недолго) но ему намекнули, что он ничего здесь не решает. Мало того, он заметил, что на Амину косятся некоторые из мужиков. Доброта и милосердие более ничего не значили здесь.
С небольшой группой мужчин и женщин Тихона отправили исследовать окрестности. Они нашли два уцелевших сарая, их по чудесной случайности пощадил огонь. Отыскали множество досок, которые вполне можно было пустить на строительство землянок. В одном из завалов Тихон признал будку генераторной, от которой остался лишь разорванный взрывом бак да несколько обугленных бревен.
Пока стоял день, таскали доски, разгребали завалы. Из-за тумана солнца не было, но от потеплевшего ветра снег таял, превращая землю в кашу. Воды было мало, потому что некуда
Обратно возвращались под вечер. Тихон был измотан, ужасно хотелось не спать даже, а просто упасть и не двигаться, не слушать чужих голосов. Толпой дошли до центра поселка, никого не встретив по пути. И на том месте, где должны были встретиться с остальными, тоже никого не оказалось. Тихон переживал за Амину. Прислушался к интуиции, но был так взволнован, что шестое чувство молчало.
Главный в их группе, единственный, имел автомат. Он перевел оружие на стрельбу очередями. Следуя за ним, встревоженные сборщики дошли до края поселка. Только по обугленным кускам срубов Тихон узнал место, где они с Аминой прятались в подвале дома.
Неожиданно ветер донес голоса. Сборщики вышли за край деревни и у самого леса увидели, наконец, людей. Издали нельзя было понять, что там происходит. Но у многих были горящие головешки в руках. Их силуэты образовывали большой круг, в центре которого находилась светлая фигура, неподвижно лежавшая на земле. Очевидно было, что люди боятся к ней приблизиться, но и расходиться не намерены.
— Что у них там? — взволновался главарь сборщиков. — Кого-то поймали?
Держа наизготовку автомат, он начал спускаться с холма. За ним цепочкой потянулись остальные. Тихон позади всех. Он искал взглядом Амину и Нусупа, но не обнаружил их в толпе. Людей там было не так много. И в основном поселенцы, те, кого он спас. Значит, остальные где-то в другом месте. Убедившись в отсутствии Амины и Нусупа, Тихон окончательно успокоился, и это позволило вновь нащупать нить предчувствия. Голос внутри твердил об опасности, ощущалось зависшее в воздухе гнетущее напряжение.
— Что у вас там? — крикнул главарь сборщиков.
— Мы албасту поймали! — ответил кто-то.
Их тревожные, злые лица искажал отсвет огня от головешек.
— Она ранена! — раздались другие голоса. — Не знаем, как подойти к ней! Не позволяет!
Это действительно была албаста. Она лежала в странной позе, будто что-то прижимала к груди. Тихон присмотрелся и заметил, что это ребенок.
— Как он попал к ней? Чей это ребенок? — спросил главный сборщик.
— Мой! — воскликнула одна из женщин.
— Не ее! Она умалишенная! Ребенок был у албасты, когда мы ее поймали.
— Это мой ребенок! — кричала женщина.
— Тронулась! — произнес кто-то. — У нее давно ребенка нет! Албасты украли.
— Не у нее одной! — воскликнула другая женщина.
— Как нам еще удалось ее настигнуть!
— Это потому что она ранена!
— Мы пытались забрать ребенка, но она не подпускает нас.
— Да, невозможно сделать хоть шаг ближе. Она напускает на нас боль!
— Как это? — спросил главарь сборщиков.