Первач
Шрифт:
— Ну, вот и готово! — сказал он, сам начиная обалдевать от бьющего в ноздри аромата. — Готовьте ложки.
Он поставил посреди комнаты табурет, на него — кастрюлю. Амина принесла с кухни посуду, все трое сели на пол, и вскоре комнату заполнило мерное звяканье ложек.
— А что теперь? — спросил Нусуп.
Тихон задержал ложку у раскрытого рта, не поняв вопроса.
— Ну, я имею в виду, куда мы теперь дальше пойдем?
— Завтра я отправлюсь в город. А вы здесь будете дожидаться меня.
— Мы пойдем с тобой, — воспротивилась Амина. — Верно, Нусуп?
Парнишка не ответил, но смотрел на Тихона умоляюще.
— Нет, — отрезал Тихон.
— Ты так и не объяснил, что хочешь найти там, в городе, — не скрывая обиды в голосе, сказала
— Что-то заставляет меня идти туда. И я хочу узнать, что именно. Возможно, это будет опасно для вас. Поэтому я хочу, чтобы вы ждали меня здесь. И давайте без разговоров!
Дальше ели молча. Чувствовалось возникшее напряжение между ним и подростками. Насытившись, Тихон вышел в коридор и на всякий случай еще раз проверил засов на двери. Но вернулся не сразу, а какое-то время стоял там, думая, правильно ли он поступил и надо ли детям что-то еще объяснять, но так и не пришел ни к какому решению. Вернувшись в комнату, он увидел, что ребят сморило от усталости и сытости, и они уснули прямо там, где сидели.
Тихон вышел на балкон. Невероятная тишина нависала над городом, словно вакуум взял пространство в плен, не пропуская ни единого шороха. Даже ветра не было. И чем спокойнее казалось вокруг, тем сильнее становилось чувство тревоги.
16. Дом, которого нет
Поутру он обнаружил Амину и Нусупа совершенно разбитыми: лица опухли, воспалены глаза, движения замедленны и вялы. Ему было неловко от того, что, в отличие от спутников, он, напротив, бодр и даже испытывает нежданный прилив сил. Он смотрел на них и думал: «Эти дети так надеются на меня, а я поддался своему желанию, привел их неведомо куда и фактически готов принести в жертву.
Мы могли бы уйти прямо сейчас. Но я должен оказаться там, куда меня зовет сердце… Я не задержусь! Только туда и обратно».
И он заговорил с ними сухо и без эмоций:
— Если не вернусь к исходу дня, завтра же утром уходите! Возьмите все, что может пригодиться, и постарайтесь найти возможность попасть в Братск. Вот, я вам написал адреса людей, к кому вы сможете обратиться.
Он протянул Нусупу обрывок газеты с накорябанными адресами, но мальчик отстранил его руку.
— Мы дождемся тебя.
Тихон не стал брать с собой ничего лишнего. Только те предметы, с которыми по обыкновению не расставался: бинокль, нож, спички. Из еды — пачку сухарей да бутыль с водой. Собравшись, он направился к выходу и ушел, не оборачиваясь, чувствуя себя виноватым…
Теперь он мог разглядеть город при свете дня, или, вернее, то, что осталось от города. Идя пустынными улицами, разглядывая обрушенные здания, перешагивая через обугленные стволы поваленных деревьев, он не мог представить, что когда-то здесь кипела жизнь. Иногда попадались почти целые здания, как тот магазин, на который они наткнулись, или дом, где нашли место для ночлега. Будто вместо того, чтобы уничтожить город разом, одной мощной бомбой, над ним долго издевались серией точечных маломощных зарядов, словно резали по частям, по живому… Вероятно, и не ставили такой цели — стереть с лица земли. Главное — уничтожить все живое, что потенциально может сопротивляться. Наверняка рассчитывали прийти сюда и воспользоваться тем, что останется. Но не вышло. Странное образование, которое именовали Полосой, вступилось за поруганную землю и не захотело пускать сюда никого.
Выйдя на дорогу, соединявшую разные части Иркутска, Тихон увидел разрушенный путепровод и спустился по насыпи к железной дороге. Внизу валялся искореженный огнем локомотив и — гусеницей за ним — оплавившиеся нефтеналивные цистерны, огромный состав. Насыпь местами обвалилась, но в целом шагать можно было уверенно, да и обзор отсюда был лучше. Он намеревался выйти к Иркуту, реке, когда-то давшей название городу, рассчитывая, что хотя бы один из мостов, соединяющих берега, окажется целым. Он оказался прав. В отличие от автомобильного моста, соседний,
Теперь нужно было найти выход к старому мосту через Ангару, в которую чуть подальше отсюда вливался Иркут. Этот мост выведет в центр города. Можно было пройти по берегу, но Тихон предпочел известный путь. По улице, заполненной мертвыми автомобилями, он стал подниматься в гору, и вдруг местность впереди исчезла в тумане, густом и плотном. Туман возник неожиданно, как будто им внезапно разродилась Полоса, и без того зависавшая над городом в виде дымки. Натыкаясь то на заборы, то на машины, то на завалы мертвых деревьев, и совершенно потеряв ориентиры, Тихон понял, что заблудился. Потратил на поиски, наверное, битый час, прежде чем увидел заветные чугунные перила. Не рискуя идти быстро, он добрался до середины моста и увидел, что тот расколот взрывами. Чтобы убедиться в этом, прошел вдоль трещины от края до края. Арматура и проложенные по мосту трамвайные рельсы торчали, как лохмотья, концы их исчезали в тумане. Если и существовала вторая половина моста, туман был слишком плотным, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Будто живой, огромный, молочного цвета, бестелесный организм. И цель его — не пускать сюда ни одну живую душу…
«И что же теперь?!.»
Тихон сел на край разлома. Посыпались вниз потревоженные осколки бетона. Слышно было, как они плюхнулись в воду. Он приготовился ждать. Так долго, насколько позволяло время. Не может быть, чтобы туман этот стоял вечно. Ведь совсем недавно его не было.
Внезапно показалось, что в тумане мелькнули стремительные тени. Послышался то ли звон, то ли скрежет, причем совсем близко. Тихону стало жутко. Он отошел подальше от края разрыва, ожидая, что сейчас кто-то или что-то появится из тумана. В тягучих сгустках мерещились непонятные образы, однако вскоре они показались игрой воображения, да и шум более не повторялся.
Прошел час, а Тихон все ждал, что подует ветерок, или что туман сам собой начнет растворяться. Но плотная завесь и не думала исчезать. Все еще не отчаиваясь, он вдруг подумал о таком простом выходе — спуститься вниз и поискать под мостом лодку или хоть что-нибудь, на чем можно было бы переправиться на другой берег. И едва Тихон поднялся, случилось то, на что уже он не надеялся.
Словно решив, что с человека достаточно испытания, не от ветра — сам собой — туман вдруг собрался в плотные образования, превратившись во что-то наподобие клоков ваты или барашков пены, цепляющихся друг за дружку и образующих толстый непрозрачный слой. В едином порыве эта масса, как огромная перина, стала подниматься вверх, будто кто-то неведомый раздумал таиться и приподнимал край покрывала, дозволяя человеку увидеть то, что было спрятано от его глаз.
Покрывало двигалось вверх медленно, перекатываясь волной и освобождая взгляду открывающееся впереди пространство. Это было настолько фантастическое зрелище, что в первый момент Тихон, задрав голову вверх, наблюдал за поднимавшимся туманом и только потом опустил взгляд и заметил город. Ободранный и обглоданный Смертью. Большинство зданий оказались разрушенными. Не было и тянущихся ввысь тополей, придававших когда-то пейзажу законченный вид.
«А что я надеялся увидеть? Город, восставший из ада? Тот, каким он когда-то был — скромный, с девственно-чистым воздухом, прозрачным на многие километры, с чудно сохранившимися дворами старинных деревянных и каменных домов, утопавших в густой зелени, с молчаливыми чистыми и тенистыми улицами? Так ведь таким Иркутск выглядел только в лучшие свои времена. А я их не застал. Да и отец мой тоже. Так что ничего этого здесь и быть не могло».