Первая академия. Том 2
Шрифт:
Я говорил мало, лишь для того, чтобы поддержать беседу. Это восхищение окружающих начинало надоедать. Все, как один, удивлялись, откуда у меня столько сил? Откуда-откуда, от верблюда. Тренировался всю жизнь, вот и сил много. Но сказать это я не мог — за умалишённого сочтут.
После ужина общение продолжилось. В моём особняке было две гостиные: большая на первом этаже и поменьше, что-то вроде переговорной, на втором. Жена и дети Горбатова остались внизу вместе с Лизой, а мы с Юрием Степановичем поднялись наверх, где собирались обсудить с глазу на глаз темы более серьёзные, о
Комнатка находилась рядом с кабинетом, тут тоже имелся камин, а по периметру стояли кожаные диваны. Стены были увешаны охотничьими трофеями — головы оленя и медведя. Садовник Фёдор говорил, что раньше ещё и ружьё старинное висело, да его шереметевские дружинники упёрли.
Так же здесь находился бар, в котором в прошлую нашу поездку Лиза обнаружила залежи спиртного. Горбатов, как оказалось, предпочитал красное полусладкое. У меня нашёлся нужный сорт.
— Не расскажете, что прошлый раз произошло? — спросил я. — Из-за чего была ссора?
— С Зубковым-то? — Горбатов махнул рукой. — Старая история. В начале осени мой сын с его сыном на дуэли подрались. Его отпрыск погиб. А вообще мы с Зубковым давно на ножах. Из-за земли споры уже лет десять как идут.
— Больше не нападал?
— Да куда ему? Рад был, что живым ушёл. Да только другие напали. И не на усадьбу, а на фабрику.
— Вот как? И у кого же хватило наглости это сделать?
— Да вы-то их знаете. С тех пор, как эта банда из Москвы приехала, житья здесь нет никому. У одного магазины отобрали, у другого — ресторан. А месяц назад ко мне приезжали. Говорят, мол, либо давай долю, либо жизни рад не будешь. Якобы должен я им оказался за что-то. Само собой, послал их в дальние края. Приезжали ещё раз, но зубы обломали. Стража у нас, как известно, одна из самых сильных в губернии. Между прочим, четверо бойцов вашего батюшки тоже у меня служат. Податься ребятам было некуда, пристроил.
Говорил Горбатов эмоционально, постоянно подкреплял свои слова каким-нибудь жестом.
— То есть, Шереметевы уже и до вас добрались? Быстро, — удивился я.
— Алексей, поверите ли, они половину Ярославля замучили. Приехали и устроили здесь произвол. Почувствовали, шакалы, безнаказанность.
— И ничего нельзя сделать?
— А кто их тронет? Местные боятся. В Москву жаловаться? Кому жаловаться, если у этого жулика Шереметева там все куплены? Бесполезно.
— Здесь много дворян, у всех есть способности, есть стража.
— Да ведь знаете, как получается. Пока их не коснулось, они и в ус не дуют, ибо с московскими родами связываться ни у кого желания нет. А когда гром грянет, так поздно будет. Вот и сидят все по углам. Ваш батюшка только делать что-то пытался, да сами знаете, как с ним получилось.
— Это верно, — вздохнул я. — И всё забрали у нас. Просто так, по щелчку пальцев.
Горбатов понимающе закивал, а затем посмотрел на меня пристально, с прищуром:
— Слушайте, Алексей, а возвращать-то не планируете своё?
Я даже не знал, что сказать. Вопрос был с подвохом.
— Хочу вернуть. Но когда это случится, не знаю, — ответил я честно.
— Это правильно. Вернуть надо. Разбойников-то
— Здесь-то, может, и немного. Зато много в Москве. И как вы сами сказали, Шереметев на царя влияние имеет.
— Всё так, правда ваша. Но если надумаете, могу и посодействовать. Мне эти разбойники самому поперёк горла, как и многим у нас. Неспокойно, знаете ли, когда всякая сволочь в твоём городе правит бал. А связи-то и у вас есть, насколько мне известно. Отец ваш с Оболенскими водил дружбу, помнится. Да и у меня знакомства имеются. Мы ж с вами не отщепенцы какие.
Мне мало было известно о том, что творилось в Ярославле в тридцатых годах. Шереметевы после захвата металлургической фабрики Дубровских расширили здесь своё влияние, но я не знал, в чём именно это выражалось. Теперь узнал.
Управляли местной бандой, как и прежде, Саморядов и Разумовский. Получив карт-бланш от своего босса, они принялись прибирать к рукам мелкие фирмы, устанавливая собственную власть. Естественно, Шереметеву со всего этого шла доля. А с Горбатовым они, видимо, закусились ещё тогда, когда тот дружинников из моего поместья прогнал. А может, и ещё какой-то конфликт имел место, о котором Юрий Степанович умолчал.
И тут пришла мысль: а что если попробовать? Завод мне нужен, мириться с тем, что предприятие находится в чужих руках, я не собирался. Ждать? Чего ждать? Вряд ли что-то изменится за четыре года моего обучения. Точнее, изменится, но не в лучшую сторону. Наоборот, только сложнее станет. Пока Шереметев в Ярославле не слишком силён, надо было действовать. Рискованно, конечно, но жизнь — вообще штука опасная, особенно у меня последние месяцы.
— Так какую помощь вы предлагаете, Юрий Степанович? — поинтересовался я.
Глава 4
Решение пришло спонтанно. Пообщавшись с Горбатовым, я сделал вывод, что фабрику надо брать сейчас. Нельзя было позволить Шереметевым пустить здесь корни и подмять под себя весь город.
Юрий Степанович был готов помочь. У него в подчинении имелись двадцать пять стражников (прежде было больше, но двое погибли во время атаки на его фарфоровый завод), часть из них он мог задействовать в операции. Так же Горбатов обещал помочь с охраной предприятия и бумажной волокитой, ведь фабрику ещё предстояло переоформить на меня, причём «в чёрную».
Горбатов был уверен, что у нас всё получится и серьёзных проблем с Москвой не возникнет. Меня же грызли сомнения. Слишком велики риски. Но мой сосед, как будто знал что-то такое, о чём я не знал (или наоборот, не знал то, что знал я), и считал, что губернатор и прочие чиновники поддержат нас, если мы начнём действовать.
Разумеется, Горбатов имел и собственную выгоду. Он просил долю в тридцать процентов, но в конечном итоге мы договорились на двадцать. Не сказать, что я был в восторге, но лучше так, чем оставить предприятие в руках врага.