Первая академия. Том 2
Шрифт:
— Я намерен вернуть величие своему роду, — сказал я.
— Это похвально, Алексей. Ваш отец вами бы гордился… Так вот, это было убийство. Императора порешила группа негодяев, рвущихся к власти. Сделав своё подлое дело, они подумали, что государство теперь — в их руках. Но это оказалось не так. Некоторые дворяне не пожелали склониться.
— Кажется, я начинаю понимать, о чём вы, — сказал я.
— Ваш отец был одним из тех, кто рискнул бросить вызов банде, узурпировавшей власть. Он погиб смертью храбрых в борьбе за то, во
— Значит, заговор всё-таки был? Я-то думал, отца оклеветали.
— Поклёп чистой воды. Никто не собирался устраивать государственный переворот, революцию и прочий произвол. Мы хотели наказать убийц. Шереметев, Бельский, Орлов, Долгоруков, Воротынский — вот те, кто причастен к смерти императора и должен быть поставлены к стенке. Всё было готово. Это могло случиться уже в сентябре. Но нас опередили, враг ударил первым. Князь Александр Потёмкин оказался схвачен, вместе с ним было убито около пятидесяти дворян, в том числе, и ваши родители. Большинство даже официального обвинения не дождались — их уничтожили без суда и следствия.
— Да, жаль, что так получилось, — согласился я.
Моя догадка подтвердилась. Этот заговор — обычная разборка двух группировок. Прежде в канцелярии и министерствах сидели Оболенские, Потёмкины и их друзья, а в тридцать первом году пришли другие и принялись их вытеснять. Но лишившиеся своего положения аристократы не смирились и попытались действовать силой. К ним присоединились те, кто имел зуб на «круг власти». Например, Василий Дубровский, которому Шереметев всячески вредил в последние годы.
— Ваш отец понимал, сколь опасны эти люди, а потому присоединился к нам. Теперь, Алексей, вы знаете всю правду.
— Вы до сих пор вынашиваете планы наказать убийц?
— Увы, мы потерпели неудачу и были вынуждены отступить и залечь на дно. Но однажды мы одержим победу. Кровь наших родных и близких взывает к отмщению. Я не знаю, когда настанет час расплаты, но он придёт. Ибо правда за нами.
— Значит, ещё нескоро, — усмехнулся я.
— Сейчас мы обескровлены, но опускать руки нельзя. Вас, Алексей, Господь наделил большой силой, и это не просто так. Однажды она послужит благому делу.
Я гадал, зачем Пётр Оболенский так расщедрился на безвозмездную помощь нам с Лизой. На него это совсем не похоже. Теперь всё встало на свои места. Потёмкин и прочие князья, планировавшие покушения, казнены. Оболенские в одиночку сделать ничего не могут, собирают новых союзников. И тут подвернулся я — одарённый, обладающий сравнительно большой силой и уже показавший себя в деле. Естественно, Пётр Петрович хотел, чтобы я примкнул к нему.
— Святослав Шереметев слишком много зла сделал моей семье, чтобы оставлять его в живых, — сказал я. — Мы с вами на одной стороне. И спасибо, что сказали правду про моих родителей.
— Спасибо вам за понимание, Алексей. Верно заметили, мы на одной стороне. И вот ещё что. Я знаю, что вам нужны деньги, а
Вот и вторая причина, почему Пётр Оболенский ко мне так расположен. Эх, не хотел я идти в наёмники, как мой брат из прошлой жизни, и воевать за чужие интересы, но подзаработать надо. Если есть способности, пусть они хоть какую-то пользу мне приносят.
— Когда будет конкретное дело, говорите, — согласился я. — Вполне допускаю, что смогу поучаствовать. Главное, время найти.
— Насчёт учёбы беспокоитесь? — улыбнулся Пётр Петрович. — Не стоит. С Вяземским всегда можно договориться. А таланту пропадать нельзя.
— Не пропадёт, — усмехнулся я.
В академию я вернулся поздно, а на следующее утро пошёл добровольно сдаваться Комаровскому, чтобы отбывать наказание в подвальной комнатушке. На этот раз мне выделили другие апартаменты, но от прежних они отличались разве что картиной на стене.
Полдня проспал, затем взялся за учебники. Ближе к вечеру явился Комаровский, принёс список заданий, кое-какие книги, свежие газеты и журналы из ларька — всё, как я и просил. С тренировками было решено обождать — за три дня форму не утрачу. А вот обдумать предстояло многое.
Вечером удалось сделать несколько звонков. У охранника был телефон, и я попросил ненадолго уединиться в комнате, чтобы поговорить без лишних ушей.
Первым делом позвонил Тамаре, а точнее на вахту в общежитие. Пришлось подождать, пока девушку позовут к телефону.
— Привет, Тамара, извини, что долго не звонил. Дел навалилась целая гора, — выпалил я.
— О, я так рада, что ты всё-таки позвонил, — девушка даже обиженный вид не сделала. — А что случилось? Беда какая-то?
— Можно и так сказать. Но не по телефону. Мне в воскресенье пришлось с Юсуповым столкнуться, мы подрались, естественно…
— О, боже, ты в больницу попал?
Я рассмеялся:
— Конечно, нет! В больницу попал Юсупов, а я — в карцер.
— Фух, а я испугалась. Ну и поделом этому говнюку. Жалко только, что тебя наказали.
— Ерунда. Зато отдохну. Когда у тебя в субботу занятия заканчиваются?
— У меня — в два.
— У меня тоже. Встретимся после занятий у кафе «Стихия», если дел не будет. Знаешь, где это? Придёшь?
— Да-да, конечно. В субботу я ничем не занята. А в воскресенье мы с девчонками из группы в кино идём.
— Ну и хорошо, тогда до встречи.
Следующий звонок я сделал Горбатову. Мой деловой партнёр, к счастью, находился дома. Как оказалось, я оторвал его от ужина с родственниками. Тем не менее, Юрий Степанович уделил мне время. Новостей по поводу переговоров с Шереметевым не было. Я же рассказал про нападение на мои кофейни, что вызвало у Горбатова бурю возмущения.