Первая академия. Том 2
Шрифт:
— Моё дело правое, — ответил я. Гундёж Виктора Ивановича начинал надоедать.
— Одной правотой сыт не будешь. Кашу эту заварили вы, вам её и расхлёбывать. Но скажу прямо, на месте Петра Петровича я не дал бы вам и одного захудалого эфирника.
— Это я уже понял, — вздохнул я. — Но Пётр Петрович распорядился иначе.
— Увы.
— Виктор Иванович, — мне хотелось сказать «кончай ныть, как побитая псина», но приходилось быть вежливым. — Переставайте жаловаться. Ещё ничего не произошло и неизвестно, произойдёт ли. Вот когда случится драка, тогда будете причитать.
Виктор
— А, вы решили мне ещё и наставления дать? Не малы ли ваши года для этого?
— Виктор Иванович, Алексей, ну переставайте, пожалуйста, спорить! — Лиза укоризненно посмотрела на нас. — Мы собрались здесь, чтобы пообедать и приятно провести время. К чему столь резкие слова?
Виктор немедленно извинился перед моей троюродной сестрой, сказал, что не хотел портить обед, и до конца трапезы говорил крайне мало, да и то лишь по делу. Ушёл, даже не допив чай, оставил нас с Лизой вдвоём, чему мы были только рады.
— Ты слишком резок с ним, — упрекнула меня Лиза. — Зря я тогда тебе всё рассказала.
— Если честно, даже не думал, что он такой ворчун, — проговорил я. — Вроде ещё не стар, но гундит, словно бабка в очереди за хлебом.
Лиза прыснула со смеху, видимо, представив, как начальник стражи ворчит, стоя в очереди:
— Ох, Алексей, ну ты преувеличиваешь. Хотя… знаешь, и правда, водится за ним такое. Это со мной он учтив, а со стражниками — тот ещё ворчун. Но не надо так себя вести в следующий раз, хорошо? А то иногда мне кажется, — Лиза понизила голос, — что он что-то подозревает… про нас.
— И что? Какое нам дело? Это его проблемы.
— И всё равно… Я, конечно, к Виктору Ивановичу никаких чувств не испытываю, ты не подумай, но и отрицать всё, что он сделал для рода и… для меня, тоже не могу. Мне бы не хотелось, чтобы вы поссорились. Ещё, не дай бог, до дуэли дело дойдёт.
Тут уж я рассмеялся:
— Ну что ты? Какая дуэль? Я не собираюсь его оскорблять. Кстати… а почему ты всё ещё здесь? Мы же говорил о том, чтобы ты переехала, — напомнил я.
— Не знаю, — легкомысленно прощебетала Лиза. — Дел много, квартиру искать даже времени нет. Да и вообще, если мне не изменяет память, Сергей оплатил за полгода вперёд, до марта, то бишь.
— А, ну если так…
— Но я думаю над твоим предложением. И я обязательно перееду, как посвободнее стану. Последние недели только и делала, что со страховой возилась, да со строителями. Кстати, я тебе говорила, что на Арбате новый дизайн интерьера будет?
— Говорила.
— По-моему, очень миленько получается. Будет даже лучше, чем раньше… Алексей, ты уже попил чай? Может быть, в саду прогуляемся? Погода чудесная сегодня.
Действительно, день выдался солнечный. Снег на замёрзшем озере блестел так, что слепил глаза, а над головой простиралось высокое ярко-голубое небо.
Мы оделись и вышли в сад. Мороз щипал за щёки. Прошлись вдоль пруда, а потом вокруг небольшого садика.
— Ну и где мы в Москве так погуляем? — рассуждала Лиза. — Там постоянно слякоть. И здесь площадка есть,
Я шёл рядом и слушал. Лиза принялась рассуждать о театре, затем завела разговор о моей завтрашней поездке, сказала, что присоединилась бы ко мне, не будь у неё в Москве столько хлопот. Она знала о готовящемся нападении на фабрику и очень беспокоилась. Что мне оставалось ответить? Лишь банальное «всё будет хорошо».
Лиза взяла в руки снег и попыталась сделать из него ком, после чего внезапно кинула в меня.
— Что ты делаешь? — улыбнулся я.
Лиза снова схватила снег и швырнула в меня ещё раз:
— Защищайтесь, сударь! Я вызываю вас на поединок!
В меня полетели снежные комья, и мне ничего не оставалось делать, кроме как отбиваться, поскольку на Лизу напало детство.
Покидавшись снежками, мы захотели скатать снеговика, но не получилось — снег был недостаточно липкий. Лиза попыталась повалить меня в сугроб, но сама там оказалась. Но тут мы опомнились, поскольку из окон за нами могли наблюдать слуги.
Домой вернулись радостные, запыхавшиеся, все в снегу. Горничная поставила самовар, и вскоре мы с Лизой сидели в гостиной у камина, пили чай с печеньем и болтали о всякой ерунде. На улице темнело, близился вечер, а за ним — и ночь.
Очень давно я не проводил так беззаботно время в компании тех, кого любил. Этот вечер воскресил в памяти те далёкие светлые мгновения прежней жизни, которая тонула в тумане небытия. Я не думал ни о завтрашнем дне, ни о следующей неделе, которая, возможно, сулила массу неприятностей. Сейчас не хотелось забивать себе мозги проблемами.
Ну а когда слуги перестали суетиться на кухне и в соседних комнатах, и дом погрузился в тишину, мы с Лизой, как обычно, отправились в спальню…
Вечером следующего дня я уже был в Ярославле. Сиволапов заранее снял большую шестикомнатную квартиру в центре города, недалеко от губернаторского дома и встретил меня на машине. Ника с отрядом из двадцати пяти стражников должна была явиться следующим утром. К их приезду всё было готово.
После ужина состоялась встреча в особняке губернатора. Присутствовали сам Хилков со своим двоюродным братом, который возглавлял стражу, Горбатов с начальником стражи господином Микеладзе, и я с Сиволаповым, руководящим охраной завода.
И тут выяснилась любопытная вещь: люди Шереметева уже находились в Ярославле. Днём на поезде прибыла подозрительная группа из десяти человек. Стражник Хилкова проследил за ними, и оказалось, что поехали они в промышленный район на правом берегу и, по всей видимости, разместились в бывших бараках давно закрывшегося сахарного завода.
Бараки эти с прилегающей территорией года два назад приобрёл для собственных нужд дворянин Зубков — тот самый, с которым поссорился Горбатов. Здания находились как раз рядом с деревообрабатывающим предприятием, принадлежавшим этому дворянину.