Первая Арена. Охотники за головами

Райс Морган

Но по-моему, ее преданность была неуместна. Она должна была проявлять ее к нам. К своим детям. А не к человеку, который был более предан дракам, нежели своей семье.

«Если ты хочешь бросить отца, давай. Я никуда не еду. Когда твои планы провалятся и тебе не удастся проехать вверх по реке, можешь вернуться назад. Я буду здесь.»

Я не ждала ни секунды больше. Я схватила Бри за руку, повернулась и гордо пошла с нею к двери. Бри заплакала и я знала, что уходить нужно быстро. Я в последний

раз остановилась перед дверью.

«Ты совершаешь ошибку,» – выпалила я.

Но она даже не обернулась, чтобы попрощаться. Я знала, что она не сделала бы этого.

Я открыла дверь и захлопнула ее за собой.

Это был последний раз, когда я видела маму.

Тридцать

Я просыпаюсь от слепящего солнечного света. Кажется, мир снова ожил. Солнечные потоки струятся в окно прямо на меня, яркие, как никогда в жизни, они отражаются от всего. Ветер прекратился. Буря закончилась. Снег стаивает с карнизов и звук капающей воды эхом разносится по всей комнате. Раздается треск, и огромная сосулька падает прямо на пол.

Я оглядываюсь вокруг, не понимая, где нахожусь, и осознаю, что все еще лежу на том же месте, что и прошлой ночью, под курткой Логана. Я чувствую себя полностью восстановившейся.

Неожиданно я все вспоминаю и в шоке сажусь. Рассвет. Нам нужно было выдвигаться на рассвете. Вид яркого солнечного света ужасает меня, и я вижу, что Логан лежит рядом со мной с закрытыми глазами. Он глубоко спит. Мое сердце остановилось. Мы проспали.

Я подскакиваю на ноги, впервые чувствуя прилив энергии, и сильно трясу его плечо.

– ЛОГАН! – говорю я торопливо.

Он немедленно открывает глаза и вскакивает на ноги. Он настороженно осматривается по сторонам.

– Уже утро! – кричу я. – Лодка. Мы ее пропустили!

Его глаза открываются от удивления, когда он понимает.

Мы тут же несемся к двери. Моя нога все еще болит, но я с радостью обнаружила, что даже могу бежать. Я сбегаю по металлической лестнице вслед за Логаном, звук шагов эхом отражается от стен. Я хватаюсь за железные перила, осторожно перескакивая через прогнившие ступени.

Мы сбегаем на первый этаж и выскакиваем из здания на слепящий светом снег. Снежное царство. Я утопаю в сугробах выше колен, и это замедляет мой бег, каждый шаг дается с трудом, но я бегу за Логаном, вспахивающим снег, и мне немного легче.

Вода уже впереди и мы всего в нескольких зданиях от нее. К моему великому облегчению, я вижу баржу, пришвартованную на пирсе, и могу разглядеть, как на нее поднимают трап после того, как взошла последняя порция скованных девочек. Лодка собирается отплыть.

Я бегу еще быстрей, продираясь сквозь снег со всех сил. Когда мы добегаем до пристани, и все еще метрах в ста от лодки, трап уже поднят. Я слышу рев мотора, и сзади из баржи вылетают клубы черного дыма. Мое сердце колотится.

Когда мы

уже у конца пирса я вдруг вспоминаю про Бена, про наше обещание встретиться на пирсе на рассвете. Я смотрю налево и направо по мере бега, ища его глазами. Но никого нет. Мое сердце обрывается, когда я понимаю, что это может значить только одно: у него не получилось.

Мы приближаемся к барже и находимся едва ли в тридцати метрах от нее, когда она внезапно начинает движение. Сердце бухает у меня в груди. Мы так близко. Не сейчас. Не сейчас!

Мы всего в двадцати метрах, но лодка уже отчаливает от пристани. Она уже на три метра отошла в воду.

Я ускоряюсь и теперь бегу рядом с Логаном, пробираясь сквозь толщу снега. Баржа уже в пяти метрах от берега и постоянно ускоряется. Слишком далеко, не допрыгнуть.

Но я продолжаю бежать прямо к самому краю, и вдруг вижу толстые веревки, свисающие с лодки на пристань, постепенно сползающие с края.

Веревки тянутся за баржей, как длинный хвост.

– ВЕРЕВКИ! – кричу я.

Очевидно, Логану приходит та же мысль. Никто из нас не медлит – вместо этого мы продолжаем мчаться, и, когда я добегаю до края, я без размышлений целюсь на веревку и прыгаю.

Я лечу по воздуху, надеясь, молясь. Если я промахнусь, мне придется долго падать – метров 10 – и приземлюсь я в холодную воду, из которой пути назад не будет. Вода так холодна и течение так сильно, что я, очевидно, умру через пару секунд после падения.

Когда я тянусь за толстым канатом с узлами, я думаю, что, возможно, это мой последний момент на земле.

Тридцать один

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я хватаюсь за веревку. Я ловлю ее в воздухе, и стискиваю, зная, что от этого зависит моя жизнь. Как маятник я качаюсь на ней и лечу по воздуху на полной скорости прямо в огромный заржавевший корпус баржи. Железо летит на меня и я готовлюсь к удару.

Мне ужасно больно, когда я влетаю в него на полной скорости, ударившись о железо половиной головы, ребрами и плечом. От боли и шока я чуть не выпускаю из рук веревку. Я соскальзываю на пару метров, но как-то умудряюсь удержаться.

Я обвиваю веревку ногами, прежде чем соскользнуть до самой воды, и вцепляюсь, болтаясь на ней, в то время как баржа продолжает двигаться и набирает скорость. Логан также смог схватиться за другой канат и повиснуть на нем. Он болтается неподалеку от меня.

Я смотрю на кипящую в паре метров под собой воду, белую от пены, которая остается от баржи, прорезавшей себе путь по реке. Течение сильное, особенно для реки, способное то поднимать огромную баржу, то опускать на волнах.

Справа от меня возвышается Статуя Свободы. Удивительно, но она цела. Ее вид вдохновляет меня и я чувствую, что тоже все смогу.