Первая формула
Шрифт:
– Не годишься в рыбаки – иди в моряки. Со всех сторон слышал, что передо мной – весь мир. – Замолчав, он покосился на меня. – Мир, моряк – все от слова «море», тебе не кажется?
– Хм, а ведь правильно, – изобразил я легкую улыбку. – Наверное, устал, сразу и не сообразил.
Я тер и тер, отдавшись ритму механических движений, и наконец ткань моего разума сложилась. Сначала пополам, и теперь я воспринимал одновременно тусклое пятно на стойке и рассказ трактирщика. Материя разума сложилась еще раз, образовав четыре грани восприятия. В голове прояснилось; мир пропал, осталось пятно. Исчезли иные образы, развеялись посторонние
Пятно на стойке, пятно в голове. Маленький деревянный пятачок, который следует восстановить до блеска. Единственная мысль усилилась стократ, родив новый образ: та же самая стойка, только много лет назад. Свежее дерево сияет глубоким внутренним светом и теплом.
– Я был обычным молодым парнем с кучей планов в голове, однако не знал, как их осуществить. Всегда можно заняться фермерством, но для этого нужно иметь стадо или деньги, чтобы его купить. А где их взять? Руки у меня были вставлены не тем концом – строить я не умел. Прибиться учеником к хорошему мастеру, который обучил бы ремеслу, тоже не удавалось. Тогда я сказал себе – буду путешествовать. Странствия приносят человеку пользу – во всяком случае, я об этом много слышал.
Что ж, тут он прав…
– Однако и для путешествий требуются деньги. Видишь, я не слишком силен в составлении планов. Такая жизнь, – безнадежно махнул он рукой. – Не очень много способов ее изменить. Я оказался в тупике.
Я помалкивал, продолжая сворачивать материю разума. Для меня существовала лишь блестящая на всем своем протяжении деревянная поверхность; ее вид портило тусклое пятнышко. Внутри меня формировалась истинная сущность стойки, отличающаяся от той, которую она являла собой сегодня. Мой внутренний глаз видел однородную идеальную древесину, и я зацепился за этот образ. Разум свернулся вновь, и каждая грань восприятия отразила, словно отпечатки на пергаменте, родившуюся в мозгу картинку.
– Ну, я решил, что сперва следует освободить голову от посторонних мыслей, и направился в единственную в округе таверну. – Трактирщик тихо усмехнулся. – Нет, не в «Три сказания». Во всяком случае, называлась она тогда точно иначе.
Слова его звучали глухо, словно издалека, а я сосредоточился на своей задаче. Каждая клеточка моего существа верила, что тусклый пятачок вот-вот заблестит так же, как и вся стойка.
Я вновь подышал на поверхность. Вент – это раз… Ткань разума продолжала складываться, уподобившись многогранному зеркалу, бесчисленное количество раз отражающему один и тот же образ. Во мне забурлила вера в свои силы, которая не посещала меня давным-давно, и я направил ее поток на стойку, представив, что поверхность становится столь же яркой и безупречной, как много лет назад. Эрн… Я провел тряпкой по дереву и убрал руку.
Передо мной сияло идеально отполированное покрытие, отражая то, чего лучше не видеть никому.
Я уже несколько дней отпускал бороду. Мои волосы мои были черны, как штормовая ночь, и завивались буйными кудрями. Длинные волнистые пряди спадали почти до линии шеи. Глаза цветом напоминали стойку бара, разве что чуть темнее – нечто среднее между янтарем и кедровым орехом.
– Солюс и тень, мальчик! Я ведь думал, что ты испытаешь свои способности на одном маленьком пятачке, а не на всей стойке! Даже не заметил, как ты это делаешь… – Трактирщик заморгал и потер глаза. Опустил стакан. –
Он разразился приступом нервного смеха, быстро перешедшего в тяжелый вздох.
– Ах, Рита… Жаль, что ты этого не видишь!
Я стряхнул морок, вызванный снизошедшей на меня силой.
– Рита? О ком ты?
Догадаться несложно, и все же некоторые истории лучше услышать не от сказителя, а от человека, их пережившего. В них всегда присутствует нечто особенное: изменение голоса, когда собеседник повествует о любимой, внутренняя боль, которая заполняет сердце и выходит наружу, или ярость, подобная расплавленному металлу.
Хороший сказитель способен имитировать эти оттенки, и все же истории должен рассказывать их непосредственный участник.
– Хм… Рита? Рита стояла за всем, что ты видишь, – рассеянно обвел рукой зал мой собеседник. – Мы встретились в пору моей молодости. Юность – лучшая пора для знакомства с особенной девушкой. С другой стороны – годится любое время, коли так решит судьба. Это ведь и вправду судьба, фортуна, когда на твоем пути попадается правильный человек. Я в те дни оказался без руля и ветрил, если так можно выразиться.
Я кивнул. Понимаю…
Этайния – прибрежное королевство, обязанное своим богатством торговле, рыболовству и добыче соли, которая приносит казне огромные прибыли. Жизнь здесь вращается вокруг солнца и моря. Теплый климат дает возможность отвести обширные территории под сельское хозяйство. Королевство особенно славится урожаями зерна. За посадками заботливо ухаживают местные труженики. Правда, развитие Этайнии сдерживают религия и происки семи принцев-инфантов.
Не заметив, что я погрузился глубоко в свои мысли, трактирщик продолжил:
– Рита и вправду была особенной девушкой.
Была… Мое сердце екнуло – я предполагал, куда заведет нас эта история.
– Она была умна и рассудительна. Подобрала меня на «Солюс ду Невр» – фестивале в честь нового солнца. Наконец кончилось время серых небес и бурных морей, рассеялась тьма. Наступали погожие деньки – чистое небо, ясное утро. Видел бы ты мою Риту, сказитель. Не девушка, а солнечный лучик в воздушном красно-оранжевом платьице. Сама сшила. Мастерица, каких поискать. – Он улыбнулся. В его глазах засиял свет, и мой трактирщик сразу словно помолодел лет на десять. – А как она кружилась в танце! Словно листочек на ветру… Можешь себе представить?
Я слушал молча. Пусть задает вопросы и сам на них отвечает.
– Но ты еще молод, сказитель. Наверняка у тебя было достаточно красивых девчонок. – Он смерил меня выразительным взглядом. – Только той самой, единственной, ты так и не нашел. Верно?
Трактирщик ошибался, и все же я кивнул.
– Ну, уж не знаю, как вышло, что Рита прониклась ко мне симпатией. Да я никогда и не задавался этом вопросом. Какой смысл сомневаться в своей фортуне? Если уж Солюс дает – то дает от души. Солнце – оно солнце и есть. Так вот, Рита меня убедила, что знает способ изменить жизнь и проторить собственную дорожку в нашем мире. Тебе не даются ремесла, зато ты человек физически сильный и волевой, говорила она. Я начал браться за любую работу, какая подвернется. Грузил тюки с товаром на побережье, вдали от дома, а деньги отсылал Рите. Она меня ждала.