Первая формула
Шрифт:
Я облизал губы, только теперь осознав, что наделал.
Выходит, мои грани восприятия – не просто инструмент, помогающий лепить нужную реальность, не просто воля, навязываемая мирозданию. Они же – мой щит, удерживающий образ сущности, на которую я желаю повлиять, и не позволяющий ей нанести ответный удар. Грани – резец, молот и в то же время – защитник, не дающий мне стукнуть по собственному пальцу.
Пламени свойственно пожирать свою пищу, и для меня оно никакого исключения не сделало бы. Не восстанови Маграб контроль над происходящим, бушующий огненный вал обрушился
– Маграб, я понял. Понял. Я…
Он медленно поднялся, взял книгу и направился к встроенным в каменную стену полкам. Множество фолиантов и разрозненных документов свидетельствовали: у Халима нет ни времени, ни желания наводить порядок в этом хозяйстве. Маграб поставил книгу на место и подровнял несколько соседних томов.
– Вот в чем кроется трудность, Ари. Ты всегда понимаешь, но порой это лишь иллюзия. На самом деле – не всегда. Ты пока не созрел, и, возможно, именно по моей вине.
Стены комнаты словно раздвинулись, доказывая, насколько я еще мал. На столе Халима горели две свечи; мне захотелось принять их образы в свое сознание и обо всем забыть.
– Ари! – Голос Маграба донесся будто из другой комнаты.
Крошечные язычки пламени тихо танцевали, и я, свернув материю разума, начал тонуть. Представил себе подпрыгивающие и мерцающие огоньки бесчисленное количество раз. Вспомнил наш урок на крыше, слова и движения Маграба, когда тот пытался укротить костер, и моя рука пошла вверх, словно ее потянули за ниточку.
– Ари?
Я не обратил на оклик ни малейшего внимания.
– Так…
Сильная рука, вцепившись в мое запястье, сдвинула меня с места и выдернула из подступающего транса.
По спине прокатилась ледяная волна и осела где-то в затылке. Резкий переход меня ошеломил.
– Что ты делал? О чем думал? Что за слово ты произнес, Ари?
Я все еще никак не мог прийти в себя.
Маграб снова встряхнул меня так, что моя голова закачалась, словно у куклы.
– Ари!
Наконец в глазах прояснилось, и я, не отдавая себе отчета, заговорил:
– Что такое «так» и «рох», риши?
О смысле этих слов я догадывался, и все же хотелось услышать объяснение.
Маграб отпустил мою руку, медленно вернулся к книжным полкам и прислонился к стене.
– Опасался, что ты услышишь и запомнишь. – Он в очередной раз устало вздохнул. Выглядел учитель внезапно постаревшим: морщины углубились и вроде бы даже седины в волосах прибавилось. Нет, наверное, игра света… – Слух у тебя хороший, Ари. – Вряд ли Маграб пытался сделать мне комплимент. – А сам как думаешь, что это за слова, маленький умник? – спросил он, скрестив руки на груди.
Похоже, учителю хотелось, чтобы я в ответ промолчал или хотя бы ошибся.
– Это формула. Два элемента плетения, которым ты воздействовал на мои грани
Маграб прикрыл лицо ладонью:
– Я должен был предвидеть… – Он шумно выдохнул сквозь растопыренные пальцы. – Да, Ари. В точку. Это две части плетения, два его полюса. И все же они едины.
Отняв руку от лица, он переместился в центр кабинета.
– Смотри внимательно. – Маграб поднял указательный палец к потолку. – Так – в данном случае «верх». Рох – «низ», – добавил он, ткнув пальцем в пол. – Это и есть первая формула, которая устанавливает взаимосвязи мироздания, Ари. Не сомневаюсь – твой резвый умишко немедленно начнет обдумывать открывающиеся возможности, и прошу тебя остановиться. Недостаточно знать формулу на слух, недостаточно знать, что она умеет делать. Следует всегда помнить об основе основ – о вере и о гранях восприятия.
Он говорил, тяжело роняя слова, и я мог ответить лишь одно:
– Буду помнить, риши. Обещаю.
– Я устал, – вяло махнул рукой учитель. – Ты пробудил в моей памяти заповеди и страхи древних мудрецов. Оставь меня наедине с книгами, иначе начну нести беспросветную чушь. На несколько дней занятия отменяются. Мне нужно подумать.
– Да, риши.
Спорить я не стал и, быстро выскользнув из комнаты, осторожно прикрыл дверь. До ночи достаточно времени – успею воспользоваться советом Халима. Он ведь предлагал пошалить? Отлично, ведь я только что узнал волнующую и ужасную тайну.
Первая формула…
Да, первая из десяти, но не первая из тех, которую я использую, что бы там ни утверждали легенды.
Я еще пойму, как страшно далек был тогда от первого настоящего плетения, хоть и надеялся на обратное. Увы… До сих пор гадаю, что могло измениться в моем прошлом, если через несколько дней после этого разговора я сумел бы правильно применить первую формулу.
19
Пауза. Удобная кровать и компания прекрасной дамы
Я ощутил щекой легкое быстрое касание и, повернувшись, увидел, как Элойн убирает пальчик. Вопросительно вскинул бровь.
– Что-то ты ушел в себя, – сказала она, помахав рукой перед моим лицом.
– Я же говорил – история трагическая.
Элойн мягко привалилась к моему боку:
– Хм… Ты слишком строг к себе. Переживаешь ошибки молодости так, словно они случились вчера.
– Я тогда был даже не юношей, а мальчишкой.
Отстранившись, Элойн искоса глянула мне в глаза:
– Какая разница? Юноши – они ведь тоже мальчишки, в том-то и трудность. – Она отвернулась и, поджав губы, задрала голову вверх. – С годами они становятся выше и сильнее, и все же, по-моему, здесь и здесь, – она положила ладонь мне на голову, а затем на грудь, – ничего не меняется.
Поспорить можно, однако в ее словах был резон. В чем же еще крылась причина тех поступков, за которые я уплатил столь дорогую цену? Впрочем, пока что не за все…
Я постучал посохом об пол, рассчитывая задать успокаивающий мечущиеся мысли равномерный ритм. Увы…