Первая книга православного верующего

Михалицын Павел Евгеньевич

Что же такое истинная нравственная любовь? Прежде всего она есть не только непроизвольное чувство, руководимое лишь силой воображения, нет, ей присуща и воля, руководимая разумом. Глубины воли – вот основание истинной любви. Потому-то такая любовь может быть присуща человеку, когда молчат чувства и его оставила сила воображения. В чем же состоит любовь? Она есть слияние моего собственного «я» с другим «я» и одновременно восприятие другого «я» в мое собственное «я». Но это единение двух существ не просто слияние и обезразличивание, как выходит по учению мистиков, напротив, необходимое условие истинной любви состоит в том, чтобы любящие друг друга лица сохраняли каждый свою индивидуальность. Любящее лицо не теряет себя в любимом лице, а забывает себя в нем. В этом состоит тайна и высота любви и нравственной жизни, что человек может отказаться от себя ради другого лица и забыть себя в нем, но в то же время сохранить свое индивидуальное сознание и личное достоинство. Он может жить в другом лице, но все-таки эта жизнь и его личная жизнь. Следовательно, с самосообщением соединяется в любви и самоутверждение.

Очевидно, что любовь, требующая слияния

моего собственного «я» с другим «я», невозможна без самопожертвования, без самоотчуждения, весьма часто внушаемого нам Священным Писанием (Мф. 16, 24). Другое лицо я ставлю целью, а себя превращаю в средство достижения этой цели. Но, жертвуя собой, любящий обретает себя в другом, и притом обогащенным и возвышенным общей и более полной жизнью. Он следует Библейскому указанию: «…Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 35). Он знает, что из всех благ, которыми человек обладает и какие можно уделить другому, самый лучший дар есть он сам, его личность (Рим. 13, 8). На нем исполняется евангельское обетование: «Потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10, 39). Любимое существо, в свою очередь, отрекается от себя и жертвует собой, хочет восполнить себя, живя любящим его существом. Вообще, любовь требует взаимности и поэтому имеет награду в самой себе. Нельзя сказать, что любовь основывается на взаимности. Сердце может сильно любить, не получая в ответ взаимности, но целью любовь имеет ту, чтобы достигнуть взаимной любви, она имеет надежду, что ее поймут и ответят любовью же. Там, где эта цель не достигается и надежда не сбывается, там любовь не может оставаться живой и деятельной. Но одно из свойств нравственной любви есть то, что она долготерпит, по выражению Апостола, что она на все надеется (1 Кор. 13, 4–7). Возможна и страждущая любовь. Следовательно, не напрасно и не противоестественно заповедует нам Евангелие любить и врагов (Мф. 5, 44; Лук. 6, 35). Любя врагов, мы надеемся добром победить зло (Рим. 12, 21) и ненавидящих нас сделать любящими, следовательно, достигнуть цели любви – взаимности, гармонии, мира.

В чем заключается основание любви и где ее источник? Если мы любим друг друга, то основание нашей любви заключается в сродстве человеческой природы, и даже при индивидуальных различиях есть между нами существенная связь, скрытая в глубинах человеческого рода. В силу этой связи все люди составляют одно тело, по выражению Апостола Павла, или «один город», по выражению Зенона. Это кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт. 2, 23): этими словами Адам выразил свой восторг при появлении Евы и любовь свою к ней, и как на основание своей любви, он указывает, что в ней видит ту же природу, какую носит в себе. Эту же мысль выражают слова Бытописателя: «Для человека не нашлось помощника, подобного ему» (2, 20). Следовательно, подобие составляет условие тесной связи или любви между существами.

Но общая человеческая сущность, лежащая в основе их лиц и побуждающая ко взаимной любви, указывает на более общую сущность, всеобъемлющую, или Божескую, лежащую в основании первой. Как человек есть подобие другого человека, от которого он родился, так все в совокупности человечество есть подобие своего Творца и в силу этого подобия побуждается к любви Творца. В Священном Писании прямо говорится, что мы Божеского рода (Деян. 17, 20). Говорится также: «Сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его» (Быт. 1, 22). И еще: «В Нем мы живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17, 28). Следовательно, источник любви есть Бог. Он и в Самом Себе, в Своей Собственной сущности есть вечная любовь. «Бог есть любовь», – говорит апостол Иоанн (4, 8). Сотворивши по любви мир, как Свое подобие, Бог обязал этим и человека любить Его как свой первообраз. Любовь Божия есть первая любовь, а любовь наша есть вторая любовь. Потому говорит апостол: «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4, 19). Любовь Свою к миру Бог выразил в особенности ниспосланием Сына Своего для искупления человеческого рода. Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (Ин. 3, 16). В этом Божием действии выразился самым ясным образом существенный элемент любви – самопожертвование. Этот элемент должен характеризовать и нашу любовь к Богу. Мы должны отвергнуться и забыть себя, чтобы жить Богом и в Боге. Хотя забыть себя не значит потерять себя в Боге.

Как в любви Божией к нам есть не только самопожертвование, но и самоутверждение, т. е. Бог не теряет Себя в мире, но спасает мир и прославляет Себя, так и в любви человека к Богу заключается не только самопожертвование, но и самосохранение как следствие личной индивидуальности. Если, таким образом, и перед лицом Божиим человек сохраняет свою индивидуальность, а между тем в любви к Богу он отвлекся от своего ограниченного индивидуального существования и переместил себя в область безграничного существования Божия, то отсюда само собой следует, что его жизнь получает такое изобильное содержание и наполняется таким довольством, какое никогда не может достаться в удел эгоисту, замыкающемуся в своей собственной скудной индивидуальности. Бог есть высочайший, последний источник любви и неисчерпаемый источник жизни: человеку остается только черпать из этого изобильного источника, а это ему возможно только в том случае, если он любит Бога. Ибо только пребывающий в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4, 16). Любовь есть нечто божественное в человеке, она есть, так сказать, самое человеческое из того, что есть в человеке, и самое божественное из того, что есть в Боге.

Любовь к Богу обязывает нас и любить ближних, как подобие Божие, и вместе как средство научиться любить Бога, и доказывать свою любовь к Богу. Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо нелюбящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1 Ин. 4, 20–21). В ближних мы любим Бога, и в Боге любим ближних. Здесь-то

скрывается идея истинной гуманности. И человечество, т. е. царство ближних, шире и изобильнее единичного лица, следовательно, перемещая себя посредством любви в человечество и живя его жизнью, единичное лицо обогащает и осчастливливает свою личную жизнь. Эгоист же, не выходя из самого себя, опять остается в своей узкой и бедной среде. Любовь не производит нивелирования или обезразличевания в среде членов общества, она есть начало, организующее общество, созидающее его из всех членов в одно великое и прекрасное тело, по словам Апостола Павла (Еф. 4, 15). Она не уничтожает положенных Богом различий в среде человеческого общества и не отрицает авторитета и почитания в среде общества, она каждому указывает свое место в историческом и общественном порядке; но в то же время она призывает всех членов общества ко взаимному услужению и помощи, требует, чтобы в каждом члене уважалась и почиталась богоподобная личность.

Побуждения к исполнению нравственного закона. Виды побуждений

Разрешив вопрос о начале христианской нравственности, мы также разрешили и вопрос о ее мотиве. Любовь к Богу и ближним – вот первый и самый чистый мотив к нравственной деятельности. Подобно тому как, например, занимающийся наукой, если любит ее, движим самыми чистыми побуждениями. Потому-то чем выше существо по нравственному совершенству, тем более оно побуждается в нравственной жизни своей бескорыстной любовью к Богу и подобным себе существам. Так ангелы Божии побуждаются в своей жизни чистейшей любовью к Богу и подобным себе. Но человеку свойственно стремиться к покою, радости, счастью, и чем более он этого ищет в самой любви к Богу и ближним и проистекающих из нее делах, тем выше и совершеннее он в нравственном отношении. Занимающийся наукой чем более ее любит, тем более в ней находит довольство, радость и счастье; и подобно этому Господь Иисус Христос говорит: «Любящий Меня будет возлюблен Отцом Моим, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14, 21–23). Таким образом, любя Господа, душа имеет в самой себе Господа, предмет своих желаний и стремлений. Тогда человек имеет радость совершенную, о которой Господь Спаситель говорил ученикам Своим, преподавая им заповедь о любви, и о которой Он молился перед Своими страданиями Небесному Отцу (Ин. 15, 11; 17, 13). Послание к ефесянам апостол Павел заканчивает следующими словами: «Благодать со всеми, неизменно любящими Господа нашего Иисуса Христа» (Еф. 6, 24) – любящим Господа преподается Господь. Нравственный человек жаждет и будущей жизни на небе, но не потому, что он на нее смотрит как на плату или награду за свои труды на земле (подобно слуге), а потому, что в будущей жизни он надеется достигнуть полной и неизменной любви к Богу и единения с Ним в силу этой любви, и откуда проистечет и плод его – вечное блаженство.

Мы изобразили самый высший и чистый мотив к нравственной жизни. Но не все и не всегда побуждаются этим высоким мотивом. Так как любовь к Богу в нас далеко не полная, особенно в лицах, находящихся на низших степенях совершенства, то нам часто приходится побуждать себя к нравственной жизни иными мотивами, действующими на нас принудительно. С одной стороны – представлением воли Божией, требующей послушания, а с другой – памятью об ожидающих нас наказаниях или наградах в зависимости от исполнения или неисполнения воли Божией. На этой точке зрения находятся, например, несовершеннолетние учащиеся, принуждающие себя к занятию наукой и хорошему поведению мыслью о приказании и об ожидающих их наказаниях или награде. Не только Ветхим Заветом, но и Новым мы часто побуждаемся к нравственной жизни указанием на эти мотивы. С одной стороны, здесь говорится: «По примеру призвавшего вас святого, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: Будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1, 15–16). «Ибо такова есть воля Божия» (1 Пет. 2, 15), «ибо то угодно Богу» (1 Пет. 2, 19); «Сия есть заповедь Божия, да веруем во имя Сына Его Иисуса Христа и любим друг друга, как Он заповедал нам» (1 Ин. 3, 23).

С другой стороны, говорится: «Бога бойтесь» (1 Пет. 2, 17). «Придет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, и тогда воздаст каждому по делам его» (Мф. 16, 27). «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6, 7). В частности: «Ищущие удовольствие в различных постыдных делах получат возмездие за беззаконие» (2 Пет. 2, 13). «Открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков» (Рим. 1, 18). «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое» (Рим. 2, 9). «Конец служащих греху – смерть» (Рим. 6, 21–23; 1, 23). И наоборот: «Соблюдающий заповеди Божии войдет в жизнь» (Мф. 19, 17). «Подвизающимся добрым подвигом соблюдается венец правды» (2 Тим. 4, 7–8). «Даже напоивший жаждущего чашей воды во имя Христово не потеряет своей награды» (Мк. 9, 41). «Кратковременное легкое страдание верующего и праведного человека производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор. 4, 17). Или кому не известно ублажение Господом Спасителем в нагорной беседе смиренных, сокрушенных, кротких и т. д. (Мф. 5, 3 и далее). Каждому известно и изображение в Евангелии вечного мучения грешников и вечного блаженства праведников.

А самое низшее побуждение к нравственной жизни состоит в принуждении себя к ней не ради духовных и вечных благ, а ради чувственных и временных – земных. Но и это побуждение не исключено совсем Священным Писанием. Особенно в Ветхом Завете богоизбранный народ часто побуждался Моисеем и пророками к верному служению Богу и к исполнению своих обязанностей указанием на ожидающее его в этом случае земное благополучие. И в Новом Завете говорится, что ищущим Царствия Божия и правды Его все земное само собой присоединится (Мф. 6, 33). «Всякий, кто оставит домы или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19, 29). «Благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей» (1 Тим. 4, 8). А людям злым предвозвещается стеснение, разорение и разрушение до основания их благосостояния (Лук. 19, 42–44).