Первая кровь
Шрифт:
— А серьезно?
— Я серьезно, — ответил я. — К коменданту сходил, она выделила кое-что полезное…
— Кое-что? — Жасым с недоумением оглядел преобразившуюся комнату.
Доброта коменданта, конечно, не была безграничной. Но зато у нас теперь имелось целых четыре стула, три из которых — по моей задумке — можно было использовать в качестве склада носильных вещей. За свою долгую и частично холостяцкую жизнь я привык скидывать уличную одежду на подобные стулья или табуретки, ну а Жасыму и Дёме только предстояло приобрести подобный навык. Если не проникнутся, будут сами себе злобными буратинами.
Также
В общем, мы были почти что богачами — по меркам первокурсников и некоторых не столь продвинутых студентов старших курсов. Многого в комендантской кладовой добыть было нельзя — всё же деньги старались экономить и при СССР. Но заложенные в бюджете средства на обновление фондов все руководители выгребали под ноль, чаще всего, впрочем, покупая совершенно ненужный в хозяйстве хлам. Это позволяло оставаться на плаву львиной доле различных фабрик, производящих ширпортреб — дело, конечно, благое, но совершенно нерыночное.
— Больше у неё ничего не было, — я виновато развел руками. — Иначе бы я ещё кресло попросил. Правда, не представляю, куда его можно запихнуть. Под стол, наверное?
Мы с Казахом синхронно посмотрели под стол, но ничего там не увидели.
Вообще у нас с Жасымом было почти полное взаимопонимание. В крепкую дружбу за все годы знакомства это взаимопонимание так и не переросло, что меня, честно говоря, всегда удивляло. Мы приятельствовали, могли вдвоем сходить в кино или зависнуть в пивной, могли раздавить бутылочку вина — опять же на двоих. Но вот не было в наших отношениях чего-то неуловимого, что и делает приятелей закадычными друзьями. В первой жизни меня это не особенно интересовало — мало ли бывает случайных знакомых, — а вот сейчас я был готов всерьез разобраться с этой проблемой. Мне хотелось убедиться, что дело не во мне, а в Жасыме. Или даже ни в ком из нас, а просто так сложились обстоятельства.
— С чего такая бурная деятельность, брат? Ты же больной, не забыл? Лежишь весь с температурой и лечишься вареньем. Я так Рыбке сказал, она вроде прониклась. А если кто тётю Веру спросит — не заходил ли к тебе студент по прозвищу Серый, а она скажет — да, заходил, и стол в одиночку уволок? Может неудобно получиться.
Я улыбнулся.
— Знаешь, Казах, если Рыбка начнет интересоваться у коменданта общежития, где я был в такой-то день, мне лучше самому забрать документы из нашей шараги. Ибо мне станет в ней чертовски неуютно. Я, кстати, поесть приготовил. Вот!
Я царским жестом приподнял крышку сковородки и продемонстрировал свои кулинарные достижения. Жасым подошел, осторожно посмотрел на золотистые ломтики картошки и перевел взгляд на меня.
— Серый, ты что-то сам на себя не похож, — вдруг заявил он. — Прибарахлился,
«Вот так и прокалываются разведчики», — мрачно подумал я.
— Конечно, что-то случилось, — я снова улыбнулся. — Меня подменили. Теперь я это не я, а шпион из Америки. Замаскированный.
— Не придуривайся, — Жасым был предельно серьезен и мой шутливый тон его с темы не сбил. — Ты понимаешь, о чем я.
— Да понимаю, Казах, — отмахнулся и вернулся к бутерброду — масло само себя не намажет. — Но я хрен знает, что тебе ответить. То ли сон плохой был, то ли ещё что. Только я с утра понял, что всё идет как-то через жопу. И захотелось перемен. Хотя бы вот таких. Чтобы было удобно жить в этом клоповнике и вкусно есть. Ну а дальше посмотрим, вдруг ещё что в голову шибанет. Пока что я иссяк. Ну а за выходные окончательно оклемаюсь и буду готов грызть гранит науки во славу Склодовского и Кюри вместе взятых.
— Так не бывает, брат, — укоризненно покачал головой Жасым. — Новую жизнь все обычно с понедельника начинают, а ты вдруг в пятницу решил.
— Понедельник начинается в пятницу, — машинально ответил я. — Вернее, в оригинале он начинался в субботу, но у них тогда была шестидневная рабочая неделя.
— Эм, Серый, ты про что?
— Про книгу, Жасым, просто про книгу. Она называется «Понедельник начинается в субботу», её написали фантастические писатели братья Стругацкие и по ней сняли плохой фильм «Чародеи». «Остыли реки и земля остыла…», — фальшиво, но узнаваемо пропел я. — Видел же, наверное?
— Ну да, его на Новый год крутили. И зря ты так, брат, хороший фильм, мне понравился.
— Книга лучше, Жасым, и намного, — наставительно сказал я, — Попробую найти её и подарю тебе на день рождения.
Я, правда, не помнил, когда у Жасыма день рождения, но надеялся, что он уже был и у меня есть примерно год на поиски дефицитного в этом времени подарка. Но Казах не оставил мне шансов.
— Не успеешь за месяц, — с сомнением произнес он. — Если фантастика, её так просто не купишь, а талоны на макулатуру ты будешь с год отоваривать…
— Не боись! — я наконец доделал свой бутерброд и пересел на кровать, освобождая Жасыму стул. — Всё будет хорошо, я обещаю. Найду я эту книгу, не такая уж она и редкость. А пока поешь, голодный, наверное?
Жасым благоразумно заткнулся, и следующие полчаса мы с ним провели в общении с едой — он разогревал свою порцию и потом молча поглощал её, а я поедал три сделанных бутерброда и запивал их чаем. А заодно продолжал думать — именно этим я и занимался после ухода Аллы.
Но думал я не про девушку, хотя и она была невольным посетителем моих мыслей. Спасение её от смерти показало мне окно возможностей — никакие высшие силы не будут мне препятствовать, если я вдруг решу вмешаться в установленный порядок событий. Зевс не метнет в меня молнию, архангел не вострубит, а ткань пространства-времени не будет стремиться вернуть всё на круги своя. Фантасты ошибались. Изменять прошлое легко и приятно — вернее, просто легко, это я проверил на собственном опыте. Но я не был уверен насчет «приятно». Убирать рвоту Аллы точно было не слишком комфортно.