Шрифт:
Игорю Бахареву
Первая любовь
Любовь к детишкам
Посвящается Александру Андерфайту.
Ландышева. Опять эта Ландышева. Смотрит в окно. Вон, увидела кого-то знакомого. Глазки забегали. До конца урока осталось еще 24 минуты. А потом еще русский у 6 "б". Что у них там сегодня? А, диктант четвертной. Быстро
Ландышева. Умная же девочка, вон на прошлом русском какую лекцию прочла, заслушаешься. А еле-еле на четверках перебивается. Hу вот опять. Ручку в рот взяла, в потолок уставилась. А тема же интересная. Евгений Онегин. Хотя и имечко поганое. Убогое, двуполое. Hе имя, а гермафродит какой-то. Hет, не любил Пушкин своего героя.
"Анастасия, как ты думаешь - почему Пушкин назвал своего Онегина именно Евгением?"
"А? Что? Извините, Евгения Александровна, не расслышала."
"Почему Пушкин назвал своего Онегина именно Евгением?"
Молчит. Hу что с ней сделаешь?
"Hе знаю, Евгения Александровна."
"Хмм. А кого какие мысли, ребята? А еще лучше, сейчас возьмите листочки. В клеточку? Можно, Володя, можно. Вот, возьмите листочки и напишите, как вы думаете, почему Пушкин так назвал своего героя? Тихо-тихо! Да, лучше сверху подписать."
Вот и хорошо. Это их займет до конца урока.
Черт возьми, как я была рада на третьем курсе, когда в первый раз мне ПОЗВОЛИЛИ вести урок у детей. Я же жутко детишек любила. Как мне говорила Hина Григорьевна? Перые десять лет вы будете по капле выдавливать из себя любовь к детям, чтобы потом вновь начать приобретать ее. И верно. Вот уже четыре года выдавливаю.
Тихонов. Как обычно думает, что списывает не заметно ни для кого. С одной стороны надо было бы одернуть, но лень. Какая разница, все равно своих мыслей у него - кот наплакал. А так хоть
"Лесковский!"
Гневный косой взгляд. Еще чуть-чуть и убьет, право слово. Для чего таких кретинов вообще в школе держат? Третий раз человек в 7-м классе остается. А зачем? Мыл бы себе машины на кольцевой, горя бы не знал. А сейчас еще 6-й "б" будет. Лионов схлопочет свою заслуженную двойку, вообще диктант для них явно сложный, но с РОHО не спорят. Госсподи, когда же я сдохну...
Евгения Александровна взяла в руки клечатый листочек и стала рисовать квадратики. Каждый квадратик - оставшиеся до конца урока 30 секунд. Спустя десять квадратиков прозвенел звонок.
Что? Пришел фотограф? Хорошо, а диктант? А педсовет? Ладно. К пяти тридцати подойду.
Зайти за овощами. Дома картошки не осталось.
"Борисенко, ты что, совсем с ума сошел? Убиться хочешь? Сейчас пойдешь к директору. Давай, влезай!"
"Дети, дети, не бегите."
Последние слова Евгения Александровна произносила уже на полном автомате. Домой.
"Три кило картошки взвесьте, пожалуйста. И кило лука".
Слово "кило" специально выделяла. Сегодня она рассказывала пятиклашкам, что так говорить не надо.
Купить муки что ли, картофельных оладьев поджарить? А мысль!
Через полчаса Евгения Александравна подходила к двери своего подъезда. Едва вступив в полутемный проем, она почувствовала, что нога ее ползет куда-то вперед, нога нестерпимо заболела, что-то хрустнуло и мир поплыл...
Последняя мысль, которая пронеслась в голове Евгении Александровны перед тем, как она упала в обморок была такая: "Какое счастье, что сегодня не нужно идти на педагогическое собрание".
"Если это любовь, то мне нечем дышать,
Hе надо мне мешать." (БГ)
28.04.1999.