Первая любовь
Шрифт:
Глеб потер пальцами лоб:
— Я бы не хотел этого. Очень сильно не хочу. Но запретить тебе не могу, по нескольким причинам. Ты сама должна решить.
Я остановилась прямо посреди улицы и повисла у него на шее. Прошептала:
— Спасибо.
— За что? — удивился он.
— Что не давишь на меня. Это важно.
Глава 25. Апокалипсис
От Дениса мы отправились на сеновал. Не самое удобное место для массажа, но зато там нас никто не потревожит. По пути Глеб завернул к летнему душу, чтобы, по собственному выражению, смыть с себя неприятные ощущения от посещения
Мой парень вышел из душа в одних шортах, по его обнаженной груди и мускулистым рукам стекали капельки воды, лицо и волосы тоже были мокрыми. От вида всего этого богатства у меня сладко потянуло в животе.
— Боюсь, тебе придется реанимировать меня своим массажем добрых два часа, — пробормотал Глеб, укладываясь на сено животом вниз.
— Какой ты нежный! — усмехнулась я и, аккуратно присев рядом, осторожно погладила широкую рельефную загорелую спину.
— Смелее, Манюсь, — попросил Глеб, — а то мне так щекотно. Дави сильнее…
Я послушалась, и мой парень с наслаждением захрипел:
— Ма…шенька!
— Что такое?
— Сейчас лопну от счастья… вот это кайф…
Я улыбнулась и слегка потрепала его по голове. Признаться, мне тоже понравилось это занятие: Глеба было очень приятно трогать. У него такая мягкая, гладкая кожа и упругие мышцы под ней… Все то время, что я разминала его спину, в моем животе шевелилось что-то такое горячее и щекотное, а Глеб низко постанывал и поводил плечами. Выглядело и звучало это все очень интимно. Закончив с одной половиной спины, я перешла на другую, потом попыталась помассировать плечи, но сбоку это делать было неудобно. Пришлось перекинуть ногу через его поясницу и, стоя на коленях, вытянуться вперед. Поза была неудобная, да и колени проваливались в сено, так что я почти сидела верхом на своем парне. Шее досталось совсем немного моего внимания, как вдруг Глеб резко перевернулся подо мной и ловко поймал меня в объятия, прижав к себе всем корпусом.
— Спасибо, Манюся, — прошептал он хрипло мне на ушко и стал горячо целовать в губы.
Я, конечно, сразу почувствовала всю величину его благодарности и удовольствия от этого действа. Возбуждение скрутилось во мне в тугой комок, напрочь выбивая из головы все разумные мысли…
Руки Глеба беспорядочно блуждали по моему телу, то и дело задирая платье, проходясь по обнаженному бедру и даже попе. Он сжимал меня, как губку, запускал пальцы в волосы, покрывал поцелуями лицо, шею, ключицы. Конечно, рано или поздно это должно было случиться: мой парень провел еще одну рокировку — перевернул и подмял меня под себя. Было тяжело дышать, сухая трава колола кожу, а твердое достоинство Глеба до боли упиралось мне в живот, но я не могла, просто не могла его остановить. Даже возмутиться было не под силу — настолько меня заливало горячее, волнующее ощущение, зарождавшееся в середине тела и расходившееся по всем органам и конечностям, делая их мягкими, податливыми, беспомощными.
Совсем осмелев, рука Глеба скользнула на мою грудь и смяла ее прямо через ткань платья. Мой парень утробно застонал и вдруг резко откинулся в сторону, оказавшись сбоку от меня, лежа на спине.
— Черт-черт-черт… — хрипло пробормотал он. — Прости, Манюся, я опять… Черт, решил же не водить тебя больше на сеновал…
Я приподнялась на локтях, постепенно отходя от охватившего меня наваждения, и внимательно посмотрела на него, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Однозначно, я испытывала некоторое разочарование. Правда, оно быстро уступало место облегчению, которое транслировал разум: нельзя, не нужно этого делать,
— Ты не сердишься, не обижаешься на меня за такие нападения? — спросил он, с нежностью глядя на меня.
Я отрицательно покачала головой:
— Нисколько. Честно говоря, мне было приятно твое нападение, но в то же время я благодарна тебе за то, что ты так заботишься… о моей чести.
— Иначе и быть не может. Я люблю тебя. Правда, иногда заносит… очень уж приятный был массаж, а массажистка — так просто крышесносная.
Он подполз ко мне поближе и поцеловал в губы. Я погладила его по голове, запустив пальцы в мягкие русые волосы, и пробормотала:
— Не представляю, как буду жить целый год без тебя!
— Не трави душу, Марусь. Я даже думать об этом не могу… Только одно меня спасает — мысль, что ты меня дождешься… Ты ведь дождешься, правда?
Я уверенно кивнула:
— Восемь лет ведь прождала. Подожду и еще годик…
— Как глупо я провел эти восемь лет!.. Если бы только знать, что ты вернешься…
— И что тогда?
— Был бы умнее. Читал больше. Учился прилежнее. Я все делал спустя рукава: типа, а нафига стараться? Теперь, вот, есть зачем, а время упущено. Отец пытался донести мне эту мысль, но я не понял.
— Не переживай, Глеб. Мы все наверстаем. Ты же еще молодой, у тебя восприимчивый ум, а уж сколько работоспособности…
Он притянул меня к себе и крепко обнял.
— Моя… — пробубнил мне в шею. — Моя, моя, моя… Манюся…
— Ты служил в армии? — спросила я Дениса, и он, конечно, отрицательно покачал головой.
Мы сидели на скамейке у него во дворе, и кружевная тень от яблони шевелилась на моей длинной белой юбке, закрывавшей колени. Легонько поддувал свежий ветерок — уже чувствовалось дыхание осени, хотя и было всего лишь 3 августа.
— А собираешься?
Ответ тот же.
— Почему?
— Я не патриот, — он улыбнулся иронично и в то же время грустно. — Я скептик и пессимист. Вот, послушай.
Денис нашел в телефоне трек и включил мне шуструю, но депрессивную хип-хоп композицию на русском языке, где в числе прочего были такие строки:
«Когда стану супер-стар, я сложу себя в футляр Нас учили, как нам жить, но я те пары прогулял Нас учили, как нам сдохнуть за Отчизну за косарь Я пошлю все это на х*й, когда стану супер-стар» (Песня «Серпантин», исполнитель ATL)— Талантливо, а? — усмехнулся парень.
— Кошмар, — я прикрыла ладошками лицо.
— Ну вот и как с тобой быть откровенным? Если я показываю тебе свое истинное лицо, ты сразу пугаешься.
— А какой смысл тебе изображать для меня другого человека? Это ведь будет ненастоящая дружба…
— Зато я смогу общаться с тобой. Мне это нравится. Ты такая… чистая. Я редко встречаю таких людей. Знаешь, говорят, что плюс и минус притягиваются.
— И с чего ты решил, что ты минус?
Он фыркнул: