Первая любовь
Шрифт:
— Может, и хочу, но не насильно. Если она тебя любит, то не уйдет. Проверим? — я протянул ему руку все с той же злорадной улыбкой, но Стрельников не спешил ее пожимать. — Если ты откажешься, мне терять нечего, ты знаешь.
Он поджал губы.
— Аа! — понял я и убрал руку. — Ты надеешься, что она все поймет и простит! Ну что ж, проверим? — я разблокировал экран на телефоне, открыл список вызовов и на секунду завис пальцем над контактом «Маруся».
— Стой! — рявкнул Стрельников и дернул мою руку вниз.
— Хороший мальчик, —
Он выскочил и со всей дури хлопнул дверью, а я засмеялся. Вкусно как! Как хорошо!..
Глава 23. Возвращение Дениса
В то утро Глеб пришел хмурый, недовольный, даже, я бы сказала, — несчастный. Поцеловал меня почти по-детски — в уголок губ — и тяжело вздохнул:
— Маруся, у меня… даже не знаю, как сказать… что-то вроде плохих новостей. Особенно для меня они плохие.
— Что такое, Глебушка? — я положила руку ему на плечо, обеспокоенно глядя в глаза и уже воображая жуткие несчастья.
— Дело в том… — он опять вздохнул. — В общем, у нас с Денисом Уваровым было в прошлом кое-что… хм… он оказал мне услугу. Такую, что я… как бы… остался ему должен — ну, вроде того. Понимаешь?
Мне стало жутко неуютно.
— Что за услуга? — с тревогой спросила я.
— Я… не могу тебе сказать. Это сложно объяснить. Короче… черт, как же паршиво! Он приходил ко мне сегодня.
— Сегодня?! Когда? В пять утра?
— Почти.
— И зачем?
— Просил снять запрет на общение с тобой. Ну, как просил — требовал. Мне так противно, что я не могу ему отказать, ты себе не представляешь…
— Ради Бога, Глеб, да что ж за услуга такая?!
Он закусил губу и отрицательно покачал головой.
— Я ведь все равно узнаю, рано или поздно, разве нет? Разве тайное не становится явным?
— Надеюсь, что нет.
— Ты меня пугаешь.
— Не бойся, пожалуйста, на тебя это никак не повлияет.
— Уже влияет, Глеб.
— Нет, — решительно сказал он, внезапно побледнев. — Если ты сама не хочешь с ним общаться, то и не будешь. Он не имеет права тебя заставлять.
— И это не отразится на ваших с ним… отношениях?
— Это уже мое дело.
Я тоже вздохнула и с тяжелым сердцем обняла своего парня. Он такой большой, такой сильный… как может кто-то такой мелкий, худой и подлый иметь над ним власть? Глеб прижал меня к себе и, в противовес приветствию, подарил очень горячий прощальный поцелуй. А потом ушел.
Я уже знала, что мне стоит ожидать Дениса в гости и поспешила сбежать к Дине, но он и там меня нашел. Явился пред наши очи со своей вечной самодовольной ухмылкой и сказал:
— Привет, девчонки!
— Привет, Денис, — вполне дружелюбно откликнулась Дина, я промолчала.
Мы с ней подробно обсудили еще несколько дней назад
— Не слишком вежливо, а, Марусь? — сделал он мне замечание.
Я сложила руки на груди и отвернулась. Дина растерянно переводила взгляд с меня на него и обратно.
— Маша, давай поговорим, — попросил Денис, и в его голосе я вдруг услышала целый букет эмоций: гнев, раздражение, усталость и даже тоску. — Пожалуйста. Выслушай хотя бы.
Дина смотрела на меня своим мягким уговаривающим взглядом. В нем будто бы разворачивалась непростая история этого молодого человека, некогда отвергнутого родной матерью… И я сдалась. Вздохнула, поднялась с кровати и последовала за Денисом на двор. Там Ренат играл с Кирей и Саней, и мой спутник довольно бесцеремонно прогнал их парой грубых слов. Это отнюдь не настроило меня на позитив, я сжалась в комочек еще плотнее.
— Ну чего ты дуешься? — спросил Денис, нахмурив брови и глядя на меня в упор. — Что я тебе сделал-то?
— Может, и не мне, но я обижаюсь за своих близких так же, как за себя.
— Так, и что я сделал твоим близким?
— Может, ты мне расскажешь? — я впервые прямо ответила на его взгляд и вдруг прочла там совершенно неожиданное: нежность, печаль, мольбу… Однако, таять в мои намерения не входило. — Что такое произошло между тобой и Глебом, что ты теперь его шантажируешь?
Выражение лица моего визави немедленно покрылось коркой обычной самодовольной снисходительности. Он медленно покивал:
— Однажды ты узнаешь, Манюсь, я уверен в этом. Шило в мешке не утаишь, а вы с Глебушкой, как я вижу, весьма сблизились. Но сейчас не время вскрывать старые раны. Пусть еще погноятся немного.
— Как мне надоели ваши игры! — вспылила я. — Я устала от них, мне страшно и тревожно. Хватит секретов!
— Так что ж ты меня пытаешь? Спроси его, поставь вопрос ребром. Уверен, это будет презанятнейшее представление.
— Так ты относишься к людям? Будто они марионетки из кукольного театра, у которых нет никакого предназначения, кроме как развлекать тебя?
— Чем это я, интересно, заслужил такое твое мнение обо мне?
— Чем?! И ты еще спрашиваешь? А этот отвратительный спектакль в клубе? Наш танец, твоя соринка в глазу, эти… лахудры! — я так распалилась, что даже выругалась, а это уж совсем на меня не похоже.
— Так-так-так, стопэ, Манюсь, какие лахудры? И зачем мне изображать, будто что-то попало в глаз, если оно не попало?
— Ну конечно, ты будешь отпираться сейчас…
— А что, я должен признать свою вину без суда и следствия? На каком основании ты меня обвиняешь? И в чем, вообще?