Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова
Шрифт:
Молодые, высокие, сильные, но вместе с тем и изящные, они оба любили верховую езду и всякого рода спорт, оба были не честолюбивы и предпочитали дворцовой жизни частную. Как мне казалось, принцесса Патриция, видимо, хорошо знала себе цену, в полную противоположность милому скромному Михаилу Александровичу, находившему у себя чуть не одни только недостатки. В совместной жизни она, вероятно, подчинила бы его себе, но это руководство не шло бы ему, немного вспыльчивому, увлекающемуся, но колеблющемуся, во вред. С другой стороны, незаметное постоянное влияние его хорошей, чрезвычайной мягкой, сочувствующей натуры могло бы снять с внешнего облика принцессы Патриции отпечаток некоторого холодного безразличия.
Непритязательная деревенская обстановка Сендрингхама могла
Сендрингхам расположен далеко от Лондона, в Норфольке. Ехать приходилось на северо-восток, через Кэмбридж до Кингс Линна, а оттуда около полутора часов на лошадях до самого имения…
Наиболее торжественною частью дня было время обеда. … Постоянных мест за обеденным столом не было. Ежедневно у каждого из нас, так же, как и у короля и королевы, менялись соседи.
В первый день Михаил Александрович сидел между королевой и принцессой Викторией, напротив него приходилась принцесса Патриция, сидевшая рядом с королем. На второй день принцесса Патриция и великий князь сидели рядом. Оба они, конечно, с первого момента встречи догадывались о тех предположениях, которые строились на их счет, и усиленное внимание посторонних их, видимо, сильно раздражало, в особенности ее. Оба как бы нарочно показывали другим, что все старания их будут напрасны. В этот вечер они оба разговаривали только со своими соседями и почти не обмолвились ни единым словом между собой.
– Конечно, ничего не выйдет, – шептала мне громко мало смущавшаяся мисс Кноллис, – они даже не желают смотреть друг на друга.
На третий день, за обедом, мне пришлось быть соседом принцессы Патриции. Она оказалась очень интересной и наблюдательной собеседницей. Под конец зашел разговор об ее путешествиях. Ее всегда тянуло в мало исследованные страны, с их своеобразными обычаями.
– Какая же страна после Англии вам могла бы показаться настолько интересной, чтобы вы могли в ней без скуки и сожалений жить? – спросил я ее почти невольно.
Ответ был: “Только Египет”…
Через несколько дней, видимо, тянувшихся для нее долго, принцесса Патриция покинула Сендрингхам. Ее просили остаться еще на неделю, но что-то “важное” ее призывало домой.
Обед в Сендрингхаме длился обычно неимоверно долго… Король любил, чтобы около него все чувствовали себя непринужденно и весело, и устраивал это всегда с непревзойденным умением. Через некоторое время все переходили в гостиную к дамам, вели с ними недолгий общий разговор, слушали музыку, а затем почти все садились за карты, играть в бридж.
Но Михаила Александровича, несмотря на все старания, так и не удалось привлечь к карточному столу. Он предпочитал в одиночестве слушать музыку, достал свои, привезенные им, ноты и просил румын играть русские романсы и отрывки из опер. Я думаю, никогда в Сендрингхаме не раздавалось столько русской музыки, как за время нашего тогдашнего пребывания» [71] .
Как мы могли убедиться, из этой затеи так ничего путного не вышло, и поездка Михаила Александровича в Англию не оправдала надежд вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
71
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 206. Л. 3–4 об.
Однако меры противодействия любовному роману великого князя Михаила Александровича предпринимались Императорской фамилией. Великая княгиня Ксения Александровна, находясь за границей, в своем письме от 20 мая 1909 г. к императрице Марии Федоровне с тревогой спрашивала: «Правда ли, что Миша назначен командиром Черниговского полка?» [72] .
Михаил
72
ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1886. Л. 18–19 об.
«26 июня в 9 часов утра прибыл Государь император. Для высочайшего пребывания была устроена особая царская Ставка, к которой проведена была особая ветка. Ставка эта была на самом поле битвы, недалеко от братской могилы. Против Ставки размещен был биваком Преображенский полк, а в некотором отдалении и Семеновский. Государь имел пребывание в поезде.
На платформе к приходу поезда собрались великие князья, министры, Свита и местные власти и построен был почетный караул от 33-го Елецкого пехотного полка, постоянно квартировавшего в Полтаве. Обойдя почетный караул, приняв хлеб-соль от города и поговорив с начальствующими лицами, Государь возвратился в вагон, а затем около 10 часов утра, сев в коляску с великим князем Михаилом Александровичем, отбыл на братскую могилу, у ограды коей был встречен митрополитом Киевским. На братской могиле была отслужена панихида по павшим на поле брани воинам. Была трогательная картина, когда при провозглашении “вечной памяти” героям, погибшим на поле брани 200 лет назад, все опустились на колени. По окончании панихиды Государь сел на коня и объехал войска, построенные вокруг могилы. Загремели оркестры, склонились знамена, и русское могучее “ура”, сливаясь с гимном, огласило поле славной Полтавской битвы.
Днем, около 2 часов, Государь отбыл в город в открытом экипаже и проехал в Успенский собор, где, отслушав краткое молебствие, проехал в Спасскую церковь. В этой самой церкви царь Петр Великий после победы слушал молебствие; около церкви поставлен был особый памятник “Победа” на том месте, где Петр I отдыхал после сражения. Спасская церковь эта была выстроена за 25 лет до Полтавской битвы, чтобы сохранить ее, она впоследствии была заключена в каменный щит.
Из Спасской церкви Государь проехал в Полтавскую губернскую земскую управу, где был встречен всеми гласными, во главе с председателем управы Лизогубом. Государь обошел выставку кустарных изделий, обратив большое внимание на рукодельные работы малороссиянок и на керамический отдел Гоголевской миргородской школы. Затем состоялось открытие и освящение памятника полковнику Келлину, коменданту г. Полтавы во время Полтавской битвы. Памятник этот – двуглавый орел с лавровым венком в когтях – увенчивал гранитный столб, у подножия которого на монолите лежал бронзовый лев.
После освящения памятника войска и кадеты проходили церемониальным маршем. В 4 часа Государь посетил Дворянский дом. Встреченный у подъезда губернским предводителем князем Щербатовым, поднялся во второй этаж, где в большой зале собрались полтавские дворяне с их семьями, тут же были и потомки участников Полтавского боя.
После беседы со многими из присутствовавших, пробыв на дворянском рауте около часу, Государь отбыл в Ставку, а в 7 часов вечера совершенно неожиданно, вне программы, проехал на народный бивуак сельских выборных, которых было около 4000 человек – по 15 крестьян от каждой волости. Государя сопровождали несколько великих князей, Председатель Совета Министров и дежурный флигель-адъютант. Я, к сожалению, не знал об этом посещении и поэтому не был. Государь, как рассказывали, очень милостиво, просто и ласково говорил со многими выборными, обратил внимание на особенности костюмов некоторых уездов: одни имели синие кушаки, другие – красные, у одних были серые смушковые шапки, у других черные и т. д. Государь отличал легко уезды по этим приметам, что проводило выборных в восторг, и выразил удовольствие тому, что они не бросают своих национальных костюмов. Уже начинало темнеть, когда Государь возвратился в Ставку, заехав еще на шведский памятник.