Первая работа
Шрифт:
– Когда ты будешь считать меня взрослой?!
– При чем тут… Ты спишь на ходу, вот я тебе и помогла.
– Неправда! Я уже час не могу заснуть!
– Почему?
– Катино белье ледяное!
Мама провела рукой по одеялу, разглаживая его, дотронулась до подушки.
– Вроде теплое, – удивилась она, а потом добавила: – Ты просто волнуешься перед первым уроком.
– Я
– А? А с Гусей ты неплохо справляешься!
Гуся – это домашнее прозвище Генки, Катиного сына.
В шесть месяцев он никому не улыбался и только твердил: «Га-га-га».
На семейных праздниках нас с ним обычно отсылают в бабушкину спальню. Там он скачет на кровати под музыку из бабушкиного допотопного музыкального проигрывателя, а я снимаю его прыжки на телефон и делаю потом клип, который мы показываем взрослым. Иногда к нам присоединяется Катя. Она закатывает глаза, указывая на праздничный стол, за которым собрались взрослые, и шепчет: «Достали». Катя смеется над нашим клипом, а потом дает Гусе свой планшет. Мы усаживаемся в уголке: Гуся играет, я проверяю электронную почту. Вряд ли это называется «неплохо справляешься с детьми».
– Ты не волнуйся, – мама отвернула край одеяла, под которым мне стало душно, – ты – специалист. Они тебя вызвали. Готовы заплатить за твои знания. Веди себя достойно.
– Страшно, – сорвалось у меня.
– Всем страшно, – кивнула мама, – потом привыкнешь.
Главное, паспорт не забудь. Там целых два охранника: один на въезде во двор дома, другой – у лифта.
Мама ушла. Я лежала, лежала… Думала про разных учителей. Про Ильмиру Александровну, которая проверяет по сто раз каждый пример, но при этом не способна написать правильно мою фамилию. Про литераторшу, помешанную на водолазках. Про свою любимую англичанку Ольгу Сергеевну, которая обожает изводить двоечников, обращаясь к ним на английском. Про историчку, которая презирает всех, кроме Ули (у нее мама работает в музее) и Ромки.
Я не смогла припомнить ни одного учителя без недостатков. Пожалуй, только обществовед Илья Михайлович был ничего. Хотя «ничего» – это самое подходящее для него слово. Он что-то вещал вполголоса, без эмоций, глядя поверх наших голов, и складывалось впечатление, что он нас не замечает. Он был похож на ту рыбу, что не имеет вкуса рыбы, и маленьким детям подсовывают из нее котлеты, выдавая их за мясные.
Даже у Беатрис были недостатки: несмотря на жалобы и протесты, она ставила нам фильмы на испанском, и мы часто не понимали, о чем говорят главные герои.
«Я стану лучшей учительницей, – решила я, – лучшей на свете. Я все время буду помнить о своих школьных учителях и об их недостатках. И никогда не буду издеваться над ученицей. Я стану такой славной учительницей, что девочка будет бежать мне навстречу и повисать у меня на шее».
Глава 6
Изумрудный город
На следующий день первым уроком была литература.
Новый день – новый свитер. Бордовый. Правила у Натальи Евгеньевны нерушимые. Она без конца поглядывала на себя в зеркало, висящее у двери, и поправляла высокий ворот водолазки. Рассказывала нам о бесприданнице, а думала о том,
Настроение у меня было отличное. Я даже вернулась за парту к Ромке. Он обрадовался и решился на шутку:
– Соскучилась?
– Да, но не по тебе, – отрезала я. – Просто на Грибоедова приятнее смотреть, чем на Карамзина.
Я указала на портреты классиков над доской.
– Ну конечно, – не поверил Ромка.
– Наглость – второе счастье? – поинтересовалась я. – Или сам соскучился?
– Я? Да!
Он прямо разъехался в улыбке. На Ромку это было не похоже… Он из породы стеснительных ботаников. Я прищурилась, подумала полсекунды и догадалась:
– Пять по алгебре?
– Она сказала, что я гений! – возликовал Ромка, но тут же примирительно добавил: – У тебя четыре.
– А могло быть пять, – подколола я его, хотя про себя обрадовалась.
– Она бы все равно не поверила…
– Не поверила бы, что я гений? Ты зазвездился… Короче, ты мне должен балл, приятель. Поэтому давай меняться.
Я сяду к окну.
– Ну Маш… – заныл Ромка, сразу перестав улыбаться. – Я всю жизнь у окна сидел… Меня за Сашкиной спиной незаметно.
– Чего вам, гениям, бояться! Давай, давай… Мне с твоего места еще лучше Грибоедова будет видно.
– Ты как моя двоюродная сестра, – проворчал Ромка, перекладывая пенал и учебники на мое место. – Всегда добиваешься, чего хочешь. Все вы, Маши, одинаковые.
На самом деле я менялась местами не из-за Грибоедова.
С Ромкиного места был виден дом-башня, в котором жила мамина клиентка со своей дочкой.
Дом оказался темно-зеленым, как дворец Гудвина в сказке Волкова. Не хватало изумрудов на башенках и Дина Гиора с длинной бородой. Зато был высокий, тоже зеленый, з абор, а также домик, где сидела охрана, и шлагбаум.
Зря я вынудила Ромку пересесть… Чем больше я смотрена на «Изумрудный город», тем больше меня охватывала паника.
Там было целых два охранника! Мне следовало предъявить паспорт им обоим. «Должно быть, особенные люди живут в таком доме, – мучительно размышляла я. – Зачем им нужна школьница вроде меня? Я не соответствую их уровню!»
Я покосилась на свои кроссовки. Не забыть бы их протереть.
После уроков я купила в автомате шоколадную вафлю и сок.
Сок выпила, а вафлю завернула обратно в бумажку и сунула в карман. Не смогла от волнения проглотить ни кусочка.
Длиннобородый охранник в домике все-таки походил на Дина Гиора, но меня не смешило это сходство. Я глядела на огромные золотые часы на руке охранника. Казалось, они кричали: «Здесь хорошо платят только профессионалам!
Гоните отсюда эту самозванку! Она ненастоящий учитель!»
– Проходите, – улыбнулся мне охранник, переписав чуть ли не все данные из моего паспорта. Верхний ряд зубов был у него золотым, как и часы.
Я направилась к подъезду, вспоминая номер квартиры, который нужно будет назвать второму охраннику, а также имя девочки (Дана!) и ее няни (Роза!), которая меня встретит.