Первая Вечерняя Звезда
Шрифт:
– Нет, – сказал Бориска. – Для этого сначала надо знать, где находится склон.
– Я так и подумал, – сказал Бук, спрыгнув с Борискиного плеча на землю. – Старая ворона подсунула мне заведомо негодную вещь. Ведь если ты знаешь, куда идти, то эта штука не нужна. Теперь остаётся только трахнуть её об сосну так, чтобы стрелки и стекло разлетелись в разные стороны. Ты, Бориска, сильнее. Доставь мне, пожалуйста, такое удовольствие!
– Не горячись, – Бориска ласково погладил друга по спине, – компас нам пригодится.
–
– А скоро мы дойдём до склона? – спросил Бориска, стараясь отвлечь Бука.
– Скоро, если ты пореже будешь об этом спрашивать, – буркнул Бук и так заспешил, что Бориска вынужден был почти побежать за ним.
Из травы выскакивали ошарашенные кузнечики, вылетали бабочки. Толстая синица, заснувшая после обеда, взлетела пулей и чуть не столкнулась с летевшей Сорокой.
– Кто, цвень-цвень-цвень? – испуганно закричала синица.
– Протри глаза! – крикнула ей Сорока, не ожидавшая такой встречи, – ты что, смотреть разучилась?
– Осторожнее, – предупредил Бук, – мы подходим к маленькой речке.
Действительно, почти сейчас же под ногами захлюпало и стало слышно, как шумит вода.
А ещё через секунду вся компания оказалась около ручья, через который было переброшено брёвнышко.
– Вперёд! – сказал Бук и моментально перебежал по брёвнышку на другую сторону.
– Ухх! – сказала Машенька и, зайдя в ручей, улеглась поперёк ручья.
Вода накатилась на Машеньку, приостановилась, приподнялась и, рассерженная, отпрянула назад, сорвав и закружив в водовороте брёвнышко.
– Хорошо! – довольно проворчала Машенька, вышвырнув лапой его на берег.
– Что, остановка? – спросила Сорока. – Вы решили сделать небольшой привал?
– Не мешайте! – попросил Бориска.
Он не разуваясь зашёл в ручей и, приподняв полы курточки, вглядывался в воду.
– Что ты ищешь? – спросил с берега Бук.
– Я смотрю, живёт ли в этом ручье рыба?
– Ну и что, живёт?
– Кажется, нет…
– Конечно, – сказал Бук. Ведь это – маленькая речка. Она сделана вовсе не для того, чтобы по ней гуляла рыба, а для того, чтобы из неё пить вкусную воду.
– В прошлом году, когда я был маленький, – не согласился Бориска, – почти в таком ручье мы с папой видели плотвичку.
– Ерунда, – сказал Бук. – Этого не могло быть.
– Нет, – сказал Бориска, – надо всё-таки внимательней посмотреть. Машенька так взбаламутила воду, что рыба убежала отсюда. Я пройду по ручью подальше, поищу место, где она могла остановиться.
И Бориска пошёл медленно против течения.
– Ох-ох-ох! – сказал Бук и зевнул. – Поспать пока, что ли?
– А я не хочу спать, – сказала Машенька. – Мне хотелось бы узнать, в ручье отражаются ночью звёзды?
– Отражаются, – сказала Сорока. – Иначе и быть не может.
– В маленькой речке звёзды никак не могут отразиться, – возразил Бук. – Ведь звёзды живут далеко-предалеко. И когда они оттуда смотрят на лес, то даже не могут увидеть такую маленькую речку. Звёздам нужна широкая река, – убеждённо закончил он.
– Но если моя мама стала звездой, – задумчиво, как бы разговаривая сама с собой, сказала Машенька, – то она, наверное, не забыла про этот ручей – мы часто с ней пили здесь. Мне кажется, что мама сможет увидеть его, когда будет смотреть на лес даже оттуда, издалека…
– Поймал, поймал! – закричал Бориска. – Вот, посмотрите, здесь живёт рыба! – он подбежал, разбрызгивая воду, и протянул друзьям ведёрко, на дне которого что-то плавало.
– Головастик, что ли? – спросил, глянув одним глазом, Бук.
– Соринка какая-то, – сказала Сорока.
– Пескарь! – пояснил Бориска. – Только ещё не выросший.
– Он сверкучий, – сказала Машенька, – как далёкая маленькая звёздочка. Теперь я знаю, что звёзды заглядывают и в этот ручей. Выпусти, пусть пескарь живёт! – попросила она Бориску.
– Ладно,- согласился Бориска, – пусть плавает.
– Пошли, пошли, – заторопила Сорока. – Если мы станем повсюду ловить разных малявок, а потом выпускать их, то и к ночи не дойдём, куда нам хочется. Смотрите, день-то уже скоро сойдётся с вечером.
КТО ПОМНИТ РЯБИНУ С ПУШИСТЫМИ ЦВЕТАМИ?
Бориска, например, помнил всех, с кем ему приходилось встречаться.
Первым – это было давно, когда Бориске только-только исполнилось четыре года, – появился доктор. Появился почти сразу после того, как Бориска сунул руку в кастрюлю с булькающей манной кашей. Если вспоминать точнее – доктор пришёл, а Бориска, откричав: «Ой, что я наделал!» и «Ой, что теперь будет!», молча сидел на коленях у мамы, раскачивая больную руку.
– Молодой человек любит манную кашу? – спросил доктор, забинтовывая Борискину руку.
– Не-е… – выдавил из себя Бориска и кончиком языка слизнул подкатившуюся к губе слезинку.