Первая версия
Шрифт:
После спектакля я ждал Любу у служебного входа. Рядом топтались восторженные балетоманы и балетоманки с букетами и горящими глазами. Люди без букетов были поклонниками вроде меня, то есть не балета как такового, а конкретных его представительниц. Худенький молодой человек, сам похожий на балетного танцовщика, как-то странно на меня время от времени поглядывал.
Наконец вышла Люба. Все-таки я чувствовал себя полным дураком, что не догадался купить несколько цветочков. Как-то совсем из головы вылетело, что женщины это ужас как уважают — цветы разные, шоколад...
Но Люба, похоже, была рада мне и без цветов. Никого не стесняясь, она прямо-таки кинулась ко мне в объятия. Врать не буду, я испытал приятное волнение.
Страннее всего повел себя в этой ситуации тот молодой человек, который прежде поглядывал на меня. Он нам кивнул. Я почувствовал, что Люба как-то напряглась, а лицо ее слегка нахмурилось.
— Александр Борисович,— более чем официально сказала она, — позвольте вам представить моего брата.
— Денис, — протянул мне руку молодой человек. — Я тут тоже свою однокурсницу, Лену Юркову, жду, ты ее, Люба, не видела?
— У кордебалета ведь другая раздевалка, сам знаешь. Ну пока, нам пора. — И Люба буквально оттащила меня от служебного входа. — Саш, я ужасно хочу есть! Просто умираю! Идем скорее!
Я успел лишь кивнуть Денису на прощание, но, удаляясь, чувствовал как бы физически его пристальный и одновременно растерянный взгляд. Я не знал, чем такой взгляд можно объяснить. Любу об этом тем более спрашивать было бесполезно.
И без объяснений было ясно, что между братом и сестрой отношения какие-то странные.
Глава пятая ЛЕГЕНДА О ВЕЛИКОМ ШПИОНЕ
9 августа 1994 года
И опять мы с Любой совершенно по-семейному пили утренний кофе. Я все-таки рассказал ей о своем путешествии в Америку, не открывая, впрочем, цели и результатов поездки. Люба прежде бывала в Америке не раз на гастролях, поэтому мы просто делились впечатлениями от этой безумной, так не похожей на нашу страны.
— А ты помнишь около Центрального парка небоскреб, где жил Джон Леннон?
— Конечно, только там жил не один Джон Леннон, а целый букет звезд. Этот дом называется «Дакота». Правда, это здорово, когда домам дают имена собственные? Представляешь, если бы мой дом назывался бы, например...
— Суббота!
— Что — суббота? — не поняла Люба.
— Ну, дом по имени «Суббота». Улица Пятницкая, а самые заметные дома — Понедельник, Вторник... И так до Воскресенья.
— Н-да, Турецкий, фантазия у тебя чрезвычайно оригинальна, — язвительно сказала Люба.
— Какой уж есть, — с ложной скромностью потупил я глаза.
— Там, в этом доме «Дакота», жил и Рудольф Нуриев. Великий балетный танцовщик. А ты знаешь, как он остался на Западе? В парижском аэропорту он бросился к французскому полицейскому с криком «Хочу быть свободным!». Ох, и скандал тогда был!
Люба аж присвистнула и продолжала, с удовольствием отхлебнув горячего кофе:
— Зато потом он танцевал что хотел, где хотел и стал, между прочим, одним из самых богатых в мире балетных артистов. Он ведь родился в какой-то дыре на Урале и, видимо, поэтому покупал на Западе роскошные квартиры. В Париже, Лондоне, Нью-Йорке. Люди, которые бывали у него, рассказывали, что все его квартиры напоминали антикварные лавки. Или пещеру Али-Бабы. А ездил он только на белых лимузинах. Хотя уж про это, наверное, врут, — засмеялась Люба.
— Да, богатое, видать, наследство оставил он своим детям.
— Окстись, какие дети! Ты что, газет не читаешь? Он умер от СПИДа, потому как был беспросветно голубым.
— Ну, тогда я ему не завидую, — сказал я, по-хозяйски обняв Любу и чмокнув ее в гладкую щеку. — Я, знаешь ли, очень женщин люблю.
— Это заметно, — назидательно сказала Люба, строго посмотрев на меня.
Но не выдержала строгой интонации и рассмеялась...
Около Любиного подъезда я на минуту приостановился, чтобы прикурить. И тут кто-то неожиданно окликнул меня:
— Александр Борисович!
Это был Денис, Любин брат. Мне показалось, что он специально поджидал меня. И я не ошибся..
— Извините, Александр Борисович, я хотел бы с вами поговорить, если можно...
— Можно, только давай-ка лучше по пути, в машине. Я еду в центр. Могу и тебя заодно подбросить.
— Да-да, в машине даже лучше.
Пока мы выезжали из двора, Денис молчал, словно собираясь с мыслями. И, наконец, задал совсем неожиданный вопрос:
— Вы ведь в прокуратуре работаете?
— Это тебе Люба сказала?
— Нет, не Люба. Мы с ней вообще не общаемся. Вы помните, два года назад в красных домах на улице Строителей вы расследовали убийство двух стариков? Так это было в нашем подъезде, вы тогда всех жильцов опрашивали, и меня тоже. Помните это дело?
— Помню, — кратко ответил я.
Еще бы не помнить! Это было редкое по зверству и явной бессмысленности убийство.